Осиное гнездо

Госпожа Дурнишак в белоснежном платье оперлась локтями о крышку стола и вдруг почувствовала, что по спине, там, где оканчивается вырез платя, что-то ползет. Она попробовала потереть спину о деревянную спинку стула, но это не принесло облегчения. Тогда она схватила алюминиевую ложку со стола и со всего размаху ударила себя по спине.

— Та — ра-ка… н! — произнес швед и сделал страдальческое выражение лица. — Ви этот ресторан клоссет, хлоп, хлоп, закрыть. Это есть, как это… сарай или лючше сказат швайн, свиняшник. Я хочу на туальетт. Мне может рват, из горло пис-пис.

Мавзолей в испуге вскочил, бережно схватил гостя за руку и повел в туалет.

— Закрой глаза и если сможешь, нос закрой, — предложил он гостю.

— Для чего? я не хочу закривайт нос и глаз, я есть свободный гражданин, свободной страны, не буду закрывать глаз и все тут, — говорил Йоргансон. Ему тяжело было объясняться на русском языке, а машина — переводчик не работала: питание кончилось.

— Пойми, это в твоих интересах, закрой все, я тебе говорю. Я твой друг, понимаешь, камр ад, делай, что тебе говорят! Ну, хоть нос закрой, если уж глаза тебе не хочется.

— О, майн Готт! Да это же… ап-чхи-иии! Моя хочет домой на Швеция свободная страна, — плакался Йоргансон.

— Потерпи дружок, — сказал Мавзолей, зажав его под мышку, — поставь туда рот и сделай «оу», и тебе полегчает.

— Я умоляйт вас, на люфт, на люфт, как по-русски…

— На воздух, я тебя понял. — Он вытащил шведа на улицу, тот ухватился за дерево, прижался головой к стволу как к любимой женщине, глубоко втянул в себя воздух и к удивлению Мавзолея, пришел в себя. Выдув мокроту в белоснежный платок, как-то по-буржуазному засмеялся, повернулся к входу в ресторан и сказал:

— Пойдем. Я хотел водка.

— О, водки у нас, сколько хочешь, здесь полный коммунизм. И в этом ты сейчас сможешь убедиться, выродок капитализма.

Когда они вернулись, стол уже был накрыт. Швед с тоской посмотрел на алюминиевую вилку и ложку и на тарелку борща. Прежде, чем макнуть ложку в миску с борщом, он понюхал, поморщился и откинулся назад.

Мавзолей уже разливал водку в граненые стаканы и моргнул Борисову, чтобы тот приготовился произнести тост. Борисов достал блокнот, составил план своей речухи, встал и сказал:

— Дорогие друзья! Кто не знает украинского гостеприимства, тот не знает Украины. Мы с открытой душой и распахнутым сердцем принимаем нашего дорого гостя, славного сына шведского народа и надеемся, что господин Йоргансон сделает и нам приглашение посетить их великую страну, ближайшего соседа наших русских братьев. У нас первый тост пьют стоя и до дна. Да здравствует дружба между нашими народами!

Все встали и поднесли бокалы ко рту. Йоргансону ничего не оставалось делать, как последовать примеру хозяев. Но перед тем, как выпить, он достал мобильный телефон, позвонил жене в Швецию, чтобы сообщить ей свои координаты, если с ним случится какая беда. Он позже всех выпил свой бокал до дна под бурные аплодисменты всего зала. Когда аплодисменты кончились, швед встал и сказал:

— Нох айнмаль— еще!

— Ура, наш человек! — полетело со всех сторон.

— Теперь он не отравится, — сказал Мавзолей. — Эй, официант! Неси ему говядину по-охотничьи, если она не покрылась плесенью, конечно.

Официант тут же принес две порции иностранцу.

— Кушай дорогой! — предложил Мавзолей. — А зубы у него белые, как у африканца, которого мы видели по телевизору. Ну-ка покажь нам свои зубки! го-го-го, они у него вставлены.

— Красиво, однако ж! — сказала госпожа Дурнишак.

Видя, что гость малость осоловел, Мавзолей взял его алюминиевую вилку, проткнул кусок мяса похожего больше на куски резины и вставил гостю в правую руку.

— Хавай, дружище!

Белые зубы не справились с куском резины, и швед выплюнул его в миску.

— Эй, официант! Придумай что-нибудь другое: у нашего гостя челюсть вставлена, он может ее сломать о твою говядину, а это может быть за ваш счет. С иностранцами шутки плохи, учти это. Официант быстро сориентировался и через сорок минут принес вареники с вишнями, а также винегрет с грибами. Запахло свежим и вкусным. Швед схватил ложку и умял эту в долю секунды.

— Нох айнмаль, повторить, — сказал он, с сияющей улыбкой на лице. — И еще шнапс.

— О, ты, брат, далеко пойдешь, — сказал Борисов.

— Иностранцы, говорят, у нас всегда надирались крепко. Мне кто-то рассказывал, что финны в животах водку домой уносят, потому как у них там сухой закон, — говорил Мавзолей.