Осиное гнездо

Сам Дмитрий Алексеевич, в то время сорока пятилетний мужчина испытал небольшое волнение от присутствия одной дамы в очках, которая не расставалась с трудом Энгельса, где доказывалось, что человек произошел от обезьяны. Она выучила труд почти наизусть и страстно доказывала, в том числе и ему, Дискалюку, что он по внешнему облику похож на обезьяну и сама она тоже. Об этом свидетельствовали отвисшие уши у обоих.

Однажды, они в его номере глядели на себя в зеркало, она худая как щепка прилипла к его массивному животу, и пришли к выводу, что Капа в чем-то права.

— Дима, ты только посмотри на себя, у тебя уши точно, как у хряка, а нос, как у обезьяны, — говорила Капа вполне серьезно.

— А у тебя?

— У меня тоже. И что тут такого? Мы даже можем это делать, как обезьяны.

— Давай попробуем.

— Мы? Я с тобой? ни за что в жизни, — твердо заявила Капа, водя пальчиком по его пузу.

Но за день до отъезда Капа сдалась. После многих тягостных дней обещаний, намеков и многочисленных отказов, это был незабываемый день — день полного блаженства, когда ему казалось, что он сбросил с себя все лишнее, накопившееся в нем, что не давало ему нормально засыпать и быть в состоянии бодрости весь следующий день. Эта худосочная обезьяна проявила чудеса нежности и ненасытности на запретном ложе любви.

Дмитрий Алексеевич и сейчас, спустя десять лет помнил об этом.

Сейчас они, сидя в купейном вагоне, подъезжали к Симферополю. Музыка не лилась как раньше, в тот, прошлый приезд. В вагоне, а затем и на вокзале царила скука. Такси не ходили, пришлось садиться на троллейбус, курсирующий до Ялты. В троллейбусе много свободных мест, он идет почти, не останавливаясь.

«Куда же подевались отдыхающие, почему их нет? — смутно тревожился Дискалюк. — Как бы нам, это, одним не отдыхать? Вот черт. Где же новые русские, украинцы, где они отдыхают, — неужели в Турции? А чем Турция лучше? Поезжай в Азербайджан, вот тебе турки».

— Чем мой пупсик обеспокоен? — повернула голову Недосягайко. — Что у тебя такой скучный вид, будто у тебя в животе урчит. Я тебе скучать не дам, не надейся. У нас отдельный номер? О, там я тебя разложу на лопатки, и ты будешь работать, милок, как полагается мужчине.

73

Дмитрий Алексеевич ничего не сказал: он думал о судьбах страны.

Только в Ялте выяснилось, что многие санатории на побережье Крыма пустуют, или работают не на полную мощность. Украина за семь лет независимости вышла на одно из первых мест в мире, по уровню бедности, если не сказать нищеты. Россия тоже не может блеснуть богатством. А те новые русские, их гораздо, гораздо больше, чем на Украине, предпочитают отдыхать на курортах Греции, Кипра, Италии, Испании и даже Мадагаскара. Куда там курорты обнищавшего Крыма? Здесь отдыхают только облезлые бизнесмены.

«Но ведь у меня денег не меньше, чем у Бориса Березовского, — что меня сюда занесло? Так и помру на мешках с долларами, а света не увижу. Эх, голова два уха! Плешь давно пробилась, а ума не прибавилось».

— Чем мой пупсик обеспокоен? — повторила свой неуместный вопрос подруга Недосягайко.

— Перестань называть меня пупсиком. Я думаю о бренности мира и о том, почему мы все такие дураки?

— Где тут автобус на Мисхор? — спросила вдруг Недосягайко одну женщину — курортницу.

— Он теперича редко ходит, — нехотя ответила та.

— Мы возьмем такси, — сказал Дискалюк. — К черту этот общественный транспорт.

— Так это же дорого, мой пупсик! Незачем кормить этих лодырей — таксистов.

— Хорошо, ты иди пешком, а я возьму такси.

— А кукиш не хочешь, мой пупсик? Знай: где ты, там и я, твоя верная подруга.

Она побежала следом за ним с сумкой через плечо и двумя чемоданами в руках, а Дмитрий Алексеевич уже открывал дверь машины. Он сел рядом с водителем и коротко приказал:

— В Мисхор, санаторий «Большевик».

— Такого уже нет санатория, его переименовали вчера. Теперь называется «Умри надежда», — сказал водитель.

— Вы шутите, товарищ, а я не люблю плоских шуток.

— Хорошо, вы в этом убедитесь сами. Я могу зайти через недельку и вы мне скажете. Посмотрим, что вы мне скажете.

Машина двигалась по хорошей гладкой дороге, как на загнивающем западе, вдоль моря и через двадцать минут влюбленная пара высадилась на площадке перед роскошным санаторием. Но это был санаторий не «Умри надежда», а «Большевик».

Дмитрий Алексеевич расплатился с водителем и направился к входной двери санатория «Большевик». Дверь оказалась закрытой на замок.

— Вот те на! — возмутился отдыхающий. — Что будем делать?

— Эх, если бы у нас была палатка, — посетовала Недосягайко, — мы бы такой шалаш устроили, ведь с милым рай и в шалаше, правда, дорогой?

— Не знаю, никогда в шалаше не ночевал.

Они присели на единственную скамейку в надежде, что кто-то все же появится, не может так быть, чтобы «Большевик» пустовал.

Вскоре появилась регистратор с ключами, посмотрела на путевку, убедилась, что эта путевка действительно принадлежит владельцу, отобрала паспорта и сказала:

— Следуйте за мной. Хотите в трехместный номер? — спросила она, заглядывая в регистрационную книгу.