Осколки голограммы

Еще кентавр не пересек потока,
Как мы вступили в одичалый лес <…>

Когда душа, ожесточась, порвет

Самоуправно оболочку тела,
Минос ее в седьмую бездну шлет.
Ей не дается точного предела;
Упав в лесу, как малое зерно,
Она растет, где ей судьба велела.
Зерно в побег и в ствол превращено; <…>

Пойдем и мы за нашими телами,

Но их мы не наденем в судный день:
Не наше то, что сбросили мы сами.

(Лозинский: I, XIII: 1–2, 94-100, 103–105)

Перевод Ф. Фан-Дима:

«Мы приволочем трупы наши сюда и здесь в этом ужасном лесу повесим каждая свой труп на то дерево, в котором казнится душа (Фам-Дим: 151).

Перевод Д. Е. Мина:

Когда-то люди, ныне мы растенья <…>
Подобно всем, пойдем мы за телами,
Но в них не внидем: правый суд небес
Нам не отдаст, что отняли мы сами.
Мы повлечем их за собою в лес:
У каждого из нас в бору угрюмом
Повиснет тело на ветвях древес

(Мин: 105, 109)

В «Выборе» нет сюжетной закономерности, согласно которой бы девица совершила самоубийство и превратилась в дерево. Нет и мотива повешения (кроме неявной и далековатой, сугубо опосредованной реминисценцией «Ада» и знанием исторического контекста ассоциации с Иудой). Но есть образная соотнесенность, тесное взаимодействие образов: самоубийца и устрашающий лес.

Отметим, что сама идея загробной кары для самоубийц не находит воплощения в других стихотворениях Некрасова. В качестве примера вспомним «Похороны» и «Ты не забыта»: в них самоубийц хоронят как страдальцев, а не как насильников, надругавшихся над естеством. Мотивы и образы у Некрасова не выглядят прямым заимствованием, они разработаны вполне оригинально. Но в «Выборе» масштабность темы покаяния, смерти как рубежа и судного часа, высшего суда у Некрасова соотносится с этим крупнейшим литературным и философским произведением.

И наконец, вернемся к вопросу о месте «Выбора» в контексте покаянной лирики Некрасова – произведениях 1866–1867 гг., связанных с событиями вокруг так называемой «Муравьевской оды». Это: «Ликует враг, молчит в недоуменье…» (II: 429–430), «Умру я скоро. Жалкое наследство…» (посвящается неизвестному другу, приславшему мне стихотворение «Не может быть») (О.П. Павловой; II: 40–41), «Зачем меня на части рвете…» (II: 44–45) – с авторской пометой «24 июля 1867. Карабиха. Пиши для себя», и на полях: «Это написано в минуту воспоминаний о мадригале.

Хорошую ночь я провел!» – а также «Чего же вы хотели б от меня…» – черновой набросок ответа О. П. Мартыновой (Павловой), написанный предположительно сразу по получении письма от Павловой, 3 марта 1866 г. «Ликует враг, молчит в недоуменье…» опубликовано в сборнике стихотворений 1869 г. «Чего же вы хотели б от меня…» и «Зачем меня на части рвете…» – только после смерти поэта.

Основная причина того, что Некрасов их не напечатал, заключается в их художественной форме. Мысли и смятенное душевное состояние в них высказано с дневниковой прямолинейностью. В «Выборе» самоубийственные мысли облечены в художественные образы, не соотносимые прямо с личностью поэта и даже со знакомым публике лирическим героем Некрасова, его «я», унаследовавшим некие узнаваемые черты поэта, реальные или вымышленные, и таким образом преодолены.

Образы и мотивы «Божественной комедии» Данте в лирике Н. А. Некрасова

Предложенная тема на первый взгляд может показаться отвлеченной, прилагаемой к исследуемому материалу экспериментально, в русле тех компаративистских исследований, которые содержат убедительную картину освоения русскими авторами художественных открытий авторов европейских. В данном случае речь идет о «Божественной комедии» Данте Алигьери, 600-летний юбилей последнего Россия отметила в 1865 г. Его творчество, в особенности «Божественная комедия», было известно в XIX в. в зарубежных и русских переводах и научном освещении каждому культурному человеку[262].

Тема «Данте Алигьери и русская литература» стала названием монографии А. А. Асояна [263]. Этот труд охватывает широкий диапазон хронологических эпох и литературных имен. Творчество Некрасова ожидаемо не привлекло внимания исследователя: поэт вошел в историю литературы как «человек безгласный»[264], т. е. не владеющий иностранными языками