Осколки мозаики

— Постой-постой, не запутывай меня. Княгиня — не твоя мама?

Он едва не задохнулся от потрясающей разгадки, плеснувшей в глаза ядовитым туманом эйфории забвения.

— Я так и говорю, что была у них с визитом. Они живут близко — на проспекте, особняк за перекрестком.

— Побудь со мной, девочка, или я сойду с ума.

Голос Касинии будит щемящие нотки грусти. Колокольчиком с того света озвучиваются яркие, незабвенные кадры великой разлуки, преследовавшие в сновидениях, такие живые и ощутимые даже на вкус и запах. А следы ее прикосновений, ласка, утонченная до изнеможения… Ксюша так беззаботно все объясняет: роскошный дом под Петербургом, сосновый бор в подмосковном имении, дворцы и тайные квартиры. О, Боже, что ж я там творил… Балы, кавалькады, мотовство и руссейшая беспечность аристократического круга! Кажущаяся бесконечность мраморных ступеней колоннады, галереи, летние сады и зимующая экзотика оранжереи. Он не мнил себя провидцем. Ему всегда казалось, что это слишком знакомо для первого взгляда экскурсанта.

— Неужели то не был сон?

— Я чуть не плачу, когда слышу рассказы о былом. А они смеются как-то странно, что мурашки разбегаются.

- «Такие потери уже не потери, если смертельные метаморфозы случаются слишком часто, как в двадцатом веке крушений», — с философским безразличием они успокаивают меня. Но княгине далеко не все равно, она хитрит, вернее, долго боялась, что не узнает вас никогда. А портрет получился как живой. Лет пять она возилась с работой - находила новые черты у вас. А папа молчал, словно ему это все по душе. Он тоже странноват. Маман и сейчас содрогается от собственной глупости. Она реалистка, а он удивительно бесстрастен, то есть ничуть не ревнует княгиню Алфею. Скажите, только честно, Возлюбленная — это ее девичья фамилия или же ваша?

— Я не помню… - растерялся граф.

Душещипательная уловка о вечной любви (но в иной жизни!), помогала Игроку соблазнять девушек и с изысканной грустью расставаться с ними.

37. Дуэль

Мутные стекла неуютно поблескивают искаженными отражениями, окончательно отравляя прочерками сигнальных огней проезд в метро. Несуществующие тени пустого вагона прошмыгнули по углам к потолку. Граф прикрыл глаза и, проехав остановку, вышел на улицу. Давящая атмосфера наваливается чернеющими тучами - ни ветерка, ни стона в ответ. Проплутав немного переулками, поцелуи и проделки в которых сулили неизбывное удовольствие в юности, понял, что нет — не найти. Забыл. Наконец-то поймал такси: вот этот дом. Полукруг дворика, оборванные кусты сирени, беседки, овал пересохшего фонтана с запыленной фигуркой древней богини. Неряшливо все, но некий уют присутствует.

Третий день он всматривается в окна старого особняка, на входящих и выходящих сохранившихся женщин, вздыхая счастливо: нет, не она. Вряд ли сегодня он достигнет цели. И можно не гневаться на грозу - лишний повод побродить по лестнице, вдруг что-то подскажет - вдруг угадаю. С первой каплей дождя хлопнула дверь подъезда, и он мысленно повторил чьи-то строки: «Несомненно, вышел князь!» Он помнит, как бесила импозантность в мальчишке, ограбившем (иначе не сказать!) его. Вот он стоит под ажурным козырьком крыльца и смотрит на него, наверно, не случайно. Граф не стал ждать ливня и приглашения. Да, сейчас он уверовал в прошлое. Они скрестили враждебные взгляды. Порывистый ветер захлестывает колкими струями, но они не расходятся.

— Никогда не знаешь куда идешь, и чем все это кончится, — их приветствует промокший художник, выливая воду из кроссовок. — Я и не надеялся, что смогу принять ваше приглашение, здравствуйте, господа.

Ему так и не ответили, он оглянулся удивленно, не закрывая двери. Князь поежился, видимо, дождь не помеха для визитов.

— Вы не смеете появляться здесь, — начал он, нервно снимая запотевшие очки.

Граф церемонно поклонился, наблюдая за ним и отмечая, что тот ничуть не изменился, а серьезность в нем, вероятно, от рождения.

— Не следует спорить, граф. Вы ее не узнали, не вспомнили, не уберегли, наконец. Вы правы, сударь, графиня погибла. Была застрелена вскоре после вашего отъезда и потом…

— Изгнание — не мой каприз. Вы не смеете препятствовать…

— Это ваша ошибка. Мы приняли иное крещение. Здесь вы уже не властны вторгаться. Впрочем, это вечный треугольник.

— Старая сказка, князь! Я не хотел бы видеть ее вдовой. Вы, надеюсь, помните наше венчание, и понимаете, что…

— Вам! Вам, сударь, придется смириться! Вечный спор, сударь. - Он махнул рукой подъезжающей машине, из которой выпорхнула Касиния и радостно защебетала с «гостем», не замечая строгости отца. Граф, расплатившись, отпустил такси. Возмущенный князь вежливо прошипел: «Я могу пригласить на чашечку кофе, не думайте, что моя супруга легкомысленна, но при условии…».

— Что я не дам повода к неудовольствию божественной особы!

— Мм-м… Именно так. - Он вытянул ладонь по направлению к входу.