Осколки мозаики

Касиния скакала на верхних ступеньках первого этажа, роняя в нетерпении капли с мокрых волос. Голос отца с непривычной хрипотцой вразумил ее, и она скрылась за тяжелой портьерой, которую он придержал, впуская графа. В прихожей тусклые зеркала чередуются с массивными бархатными завесами, расшитыми простеньким узором, сплетающимся в золотистые косички бахромы.

— Чувствуйте себя как дома, — распорядился князь и исчез куда-то в сторону.

Граф рассеянно и кое-как привел себя в порядок, осмотрелся. Боковые комнаты пусты, темны, безмолвны. Входная дверь поскрипывает тяжело, отдаленный шум где-то впереди, оттуда тянет неприятным сквознячком. Он еще раз повторил поклон, принял подобающую осанку, готовясь к потрясающей встрече. Подняв руки, он резко откинул колеблющуюся преграду и был поражен прохладой пустынной овальной залы с опущенными шторами. Какой кошмар! Он не предполагал, что в разоренной стране можно занимать весь этаж. Такие долгие поиски! Взрыв грома: молния ослепила. Звон разбитого бокала и далекий смех вывели его из себя, но гневные шаги тонут в бесконечной мягкости ковра.

В малой гостиной его не заметили. Дамы в вечерних декольте блистают драгоценностями, словно век Наполеона, кавалеры во фраках лениво бродят, развлекаясь вспыхивающими взорами и восклицаниями о прозвучавшей музыке или остроте. Среди гостей, играющих лукавыми масками, кто-то курит, углубившись в кресло, кто-то читает древние фолианты, кто-то листает альбомы, с усмешкой подписывая новые строки. У рояля несколько оживленнее. Спорят младые нимфы, что, как и кому играть, чей черед и чей фант.

Свечи потрескивают в редко расставленных канделябрах, синим огнем подернулись дрова в камине, на мраморной плите которого дымится чашечка кофе. Над ним прекрасной работы скрещенные шпаги, как напоминание о неизбежности подобного визита. Кресло у камина повернуто спинкой к любопытным, столь равнодушным к судьбе трех близких — слишком, пожалуй, близких друг другу людей. Князь с непроницаемой улыбкой благосклонно кивает на кофе, но вряд ли желает беседы с ним - сейчас. Граф пробует ответить также учтиво, сочувствуя врагу - и все же другу, побежденному прежде.

— Мадам, — испрашивает он позволения подсесть к столику с разложенным пасьянсом, выбрав наугад отрешенное лицо, словно бы не расположенное к болтовне.

— В этих церемониях нет необходимости, — меланхолично отозвалась она, не оставляя занятия, — смелее, граф, кофе стынет, — заговорщица тихо рассмеялась, рассеянно сбирая карты в колоду, предупредила серьезно: - Необходимость — это я. Сыграем?

— Нет, увольте, не сейчас.

— А вам некуда спешить, видите, к нам идет Неизбежность, моя старинная подруга, рекомендую, — представила она стройную даму в темно-синем атласе.

Мадам Неизбежность в ответ, окинула графа взыскательным оком так, что мороз пробежал по спине, невзирая на ее притягательность и правильные черты. Как знаток женщин, он отметил, что дурнушек здесь нет и в помине, парад богинь, не иначе. «Но моя таинственная графиня интересней», — размышляет он, целуя ручки и придвигая стулья. Кто-то тронул его за плечо, он вздрогнул от напряженного ожидания. Нет, не она. Но какая многообещающая туманность во взоре, только нет доброты.

— Мадам Неизвестность, моя сестра, — по-приятельски пояснила дама в синем, раскладывая карты на четверых.

— Игра началась, козыри — пики, делайте ставки, дамы и господа, — тоном приказа предложила леди Неизбежность.

Граф играет рассеянно, отвлекаясь на чаровниц, праздно шуршащих юбками, чувствуя спиной осторожные взгляды князя. Граф не боится проиграть. Что ему — обладателю алмазных островов — этого ли бояться? Он улыбается княжне Касинии, позирующей художнику в образе Клеопатры (весьма успешно). Издали узнает свой портрет: надменная игривость не красивых, но приятных черт — в стилизованной под старину раме.

— Работа милого Душки. Он так тонко и точно чувствует наше время, — мгновенно замечает кто-то из дам, одаривших графа ядовитыми улыбками. Он едва не покраснел, подумав о том, что, вероятно, это не совпадение и они действительно читают сокровенные мысли. Граф резко поднялся, слегка сдвинув инкрустированный овал столика, зацепившись за его когтистую лапу.

— Чао, шалуньи, сумму ставьте любую. Я не хочу играть, — он расписывается на карте и, отбросив стул, вдруг возвращается, сбирает все карты, сложив в колоду, усаживается удобно и, прояснившись лицом, аккуратно подписывает каждую, затем, нежно улыбаясь на светлое платье партнерши, расписывается на ее груди. Этим он заслужил рукоплесканья какой-то части гостей, и возмущенные вопли игравших дам.

— Любая сумма, в любом банке, — твердит он злобно, швыряя карты им в лицо.

Приблизилась девушка с мальчишеской стрижкой и тонкой черной сигаретой, чей аромат показался ему знакомым.

— Ну-с, молодой человек, не думайте, что здесь враги. Это всего лишь игра. Не на деньги игра – на интерес. У каждого свой интерес, ничего нового нет.