Осколки серебра и льда

Она шагает к драконьим головам, и ее мрачная улыбка сверлит мне висок, как головная боль. С чего это вдруг такая уверенность? Решение на самом деле простое. На вопрос, какую арку другой из драконов назвал бы безопасной, оба дракона ответили бы одинаково, указав на ту, проход через которую обращает в камень. Но если Верис до сих пор этого не осознавала, то как же она поняла это сейчас, под всем этим давлением? Эта мысль пронзает меня, как ледяной кинжал. Что, если она пошла наугад? Пятьдесят на пятьдесят, конечно, не такая уж и плохая перспектива успеха. Только если речь не идет о собственной жизни.

Шагаю к ней и поднимаю руку.

Но она открывает рот, чтобы задать первый вопрос одному дракону, который мы все напряженно слушаем:

– Сколько будет один плюс один?

Бормотание зрителей становится все громче и громче, а затем раздается взрыв смеха. Королева прячет рот за большим веером, Сиф, похоже, в любую минуту упадет в обморок. И я сам разражаюсь хохотом.

Верис

Дракон смотрит на меня несколько секунд, и я могу поклясться, что слышу, как скрежещут его металлические клыки.

– Три, – медленно отвечает он. Вот и выяснилось, кто лжец.

Гора с плеч! Поворачиваюсь к другому дракону, не обращая внимания на Невана, который все еще смеется.

– Через какую арку я пройду в сад и останусь в живых?

– Через правую, – отвечает он, прежде чем закрыть глаза и застыть в металле вместе с другим.

Вбегаю в сад и на миг задерживаю дыхание, не слыша, что говорит за моей спиной Колм.

Я не превращаюсь в камень. Я выжила!

Снова падаю на колени, но на этот раз от облегчения. Я прошла третье испытание.

Постепенно в сад заходят все остальные и с удивлением оглядываются по сторонам. Полагаю, они здесь тоже впервые. Я наконец могу лучше рассмотреть, где нахожусь, потому что до этого все перед глазами расплывалось. Первое, что бросается в глаза, – это трава. Не снег, а сочная темно-зеленая трава. И цветы корицы. На фруктовых деревьях зреют сочные плоды, слышно пение птиц. Сад кажется таким райским, что во мне распространяется тошнотворное чувство какого-то подвоха.

И действительно. Между деревьями, то тут, то там я замечаю отдельные статуи. Одни с удивленными глазами смотрят на свои тела, другие в отчаянии жмутся к земле. С уколом в сердце я понимаю, что это не единственные окаменевшие фейри. Статуи в Вечном саду тоже казались слишком живыми, чтобы быть просто произведениями искусства. Но если статуи в Вечном саду были прекрасными юными фейри, которые будто замерли посреди танца, здесь они показывают различные стадии осознания того, что с ними происходит, прежде чем окаменеть. Мучительное зрелище, проникающее глубоко в мое сознание. И я невольно задаюсь вопросом, почему же фейри из Вечного сада не выглядят напуганными или потерявшими надежду. Почему они там выставлены как простые украшения.

Но Сиф подгоняет меня дальше. По выложенной галькой дорожке мы идем к центру сада и выходим на поляну между фруктовыми деревьями, где королева опирается руками на каменный колодец и устремляет взгляд в даль.

– Ты хорошо держишься.

Подхожу ближе.

– Вы хотите, чтобы я выиграла.

– Конечно! – Она театрально хватается за сердце, как будто неприятно поражена тем, что я посмела в этом усомниться.

– Почему? – слова Невана о том, что она произнесла проклятие, все не выходят у меня из головы.

– Я не хочу, чтобы мой сын продолжал причинять тебе вред. – Смотрю на нее, поджав губы, потому что она явно что-то скрывает, но прежде чем я успеваю что-то сказать, она поспешно продолжает: – И я не хочу, чтобы его власть возрастала. Ни его, ни всех остальных моих детей, потому что все они погубят мой народ своей жаждой наживы. Но это не значит, что первая причина менее значимая. Я была такой же, как ты, много веков назад. Наивнее, смелее и увереннее. Я хочу, чтобы ты оставалась в безопасности, – ее голос становится таким тихим, что его уносит ветер, и я едва слышу ее. – В отличие от меня тогда.

Мне больно задавать ей следующий вопрос, особенно в такой момент, но мне нужна ясность:

– Это вы произнесли проклятие?

Ее взгляд упирается в колодец, и я не смею шевельнуться. Когда королева поднимает глаза, я вижу, что она плачет.

– Да, это была я.

Она так тщательно скрывает от народа эти непролитые слезы и сейчас выглядит одновременно такой душераздирающе молодой и бесконечно старой. Она в ловушке между девушкой, которой когда-то была, и человеком, которым хочет быть. Я тоже едва не плачу, потому что до меня доходят ее слова. Вот почему я сочувствую ей прошлой. Даже если не знаю, что именно она пережила, в моей душе есть уязвимая заноза, которая просто чувствует это.

– Я никогда не могла себе этого простить, – продолжает она тихо, чтобы вошедшие фейри ее не услышали. – И каждый день мечтаю все вернуть. Но все же если бы передо мной снова встала та дилемма, я бы поступила точно так же. Я не могла позволить, чтобы Дафна страдала. Хотя сына тоже очень любила, но оставаться в стороне было просто неправильно.

Ее голос срывается, и я пользуюсь моментом: