Осколки (СИ)

Две нимфы, уже совершенно обнаженные, увлеченно ласкали друг друга. Темненькая Эйр просунула колено между ног Риган, обеими руками поглаживая ее роскошный зад. Риган постанывала, подставляясь под поцелуи, налегая промежностью на бедро брюнетки. Птаха облизал пересохшие губы. Он запомнил, с каким откровенным интересом на него поглядывали Риган и Эйр. Было несомненно, что он нравится обеим. Робин не полез бы первый, но сейчас то, что творилось за тонкой перегородкой, буквально срывало ему башню. Сам не свой, он задвинул шкафчик на место, вышел из ванной, доковылял до двери в комнату девушек и открыл ее.

— О, это ты, — черные глаза Эйр полыхнули из-под темной челки, — закрывай дверь и присоединяйся!

Он, растеряв все слова, задвинул засов, стащил нижнюю матерчатую куртку, потом рубашку. Расстегнул и стянул штаны. Глаза блондинки Риган округлились от восхищения.

— Иди сюда, — Эйр улыбнулась, — ты сразу приглянулся Риг. А она редко ошибается в людях.

Обалдевший Птаха сел на постель, потянулся обеими руками к волосам девушек. Единственная мысль посетила его: «Слава богу, что вымылся», — и в голове тут же стало пусто и звонко. Только слегка шумело в ушах. Риган обхватила его лицо ладонями и поцеловала, затем губы ее скользнули ниже, по шее к ключицам. А целовалась с ним уже Эйррейн. Он блаженно прикрыл глаза и лег на спину, обнимая Эйр… или Риган? Или обеих? Не разобрать, да и какая разница, все равно хорошо. Мягкие девичьи ладони скользили по его коже, он выгибался им навстречу, перебирал пальцами чьи-то локоны. Его грудь принялись покрывать поцелуями, прикусили сосок. Он приоткрыл один глаз — это была Риган, Эйр же увлеклась подружкой. Она поглаживала белоснежные ягодицы, водила по ним языком, постепенно приближаясь к промежности. Птаха не выдержал, подтащил к себе постанывающую от удовольствия блондинку, коснулся языком ее нежных губ — на вкус они отдавали ментолом и мятной зубной пастой. Она с готовностью прижалась к нему, запустила пальцы в его мокрую шевелюру. А дальше все слилось в феерический калейдоскоп ощущений.

Его стиснули горячие, как пламя, тела. Никогда с ним такого еще не бывало — впервые в жизни ему не хотелось держать все под контролем, и он поплыл по течению, отдавшись ласковым рукам. Чей-то сосок ткнулся ему в рот, и он осторожно прихватил его губами, обласкав. Сверху донесся стон — судя по голосу, Риган. Птаха задохнулся, когда жаркая ладонь перехватила его член у основания, прошлась по всей длине.

Тут же мягкие, пахнущие мятой губы накрыли его рот, заглушая стоны. Птаха обхватил руками Риган, провел вниз по узкой спине, сжал упругие ягодицы. Эйр в это время занималась его членом. По телу проходили сладкие судороги. Он подсунул руку под живот Риган, протиснул ниже, нащупал влажное горячее местечко. Та ахнула, выгибаясь.

— Ох, твою же мать! — застонала Эйр. Оказывается, она уже оседлала его и теперь медленно вбирала в себя немаленький член. Робин утробно застонал, ловя ртом маячившие над лицом груди Риган. Эйр медленно двинулась, ругаясь на чем свет стоит. Ее влагалище было болезненно-тесным, но из этой боли рождалось такое острое, такое мощное наслаждение, что у Птахи свет померк перед глазами. Риган металась, взвизгивая, насаживалась на его пальцы.

Они двигались, словно слаженная машина, вначале медленно, потом все скорее, доводя друг друга до изнеможения. Птаха стонал в голос, нимало не тревожась о том, что их могут услышать. Его стоны действовали на девушек, словно валериановая настойка на кошек. Три тела задрожали, вжимаясь друг в друга, даря и ловя мгновения невозможного наслаждения.

Потом они долго лежали, обнявшись, переводя дух. Постепенно окружающий мир снова проявился. Птаха поморгал, огляделся, подтянул к себе поближе обмякших девушек. Риган, хихикнув, уткнулась ему носом в подмышку, и он расплылся в блаженной улыбке.

— Ну, все, красотки, никуда я вас от себя не отпущу, — пробормотал Робин, целуя поочередно то одни губы, то другие. Эйр подняла голову, глядя на него все еще мутными после оргазма глазами.

— Может, и женишься еще?

— Только на обеих сразу, — хохотнул он, с наслаждением вдыхая аромат их тел.

Теперь хихиканье донеслось из обеих подмышек.

Ему снился лес, шелест вековых дубов, высокая рогатая фигура, выходящая из тумана. Потом вершина холма, заходящее солнце, и боль… Боль в изломанном, пробитом арбалетными болтами теле. И мягкие, ласковые женские руки, отирающие с его губ кровавую пену.

— Бригит, не дергай его, опять пойдет кровь!

— О боги, только взгляни, Ринн, как же он жив с такими ранами?

— По воле духов и богов этой земли. Помоги снести его на повозку.

Он силился вдохнуть воздух и не мог. Закашлялся, выталкивая кровь из горла. Что-то горячее падало на щеки. Он открыл глаза, пытаясь рассмотреть, что это. Увидел склоненное над ним чистое женское лицо.

— Лежи, милый, лежи. Не двигайся, — слезы снова закапали из ее больших глаз, таких знакомых.