Но ты всегда это знала, правда? Тридцать лет прошло, а ты предвидела. Будущее – наше будущее – уже началось. Ты сидишь в платье из ламе, туфлях на высоком каблуке и жемчугах своей матери, вновь похожая на ребенка с кукольным личиком и черной стрижкой-«боб», а в твоих дымчатых глазах стоит стена огня. И это – единственная реальность.
Все остальное – «сваха».
Отрывок из «Выпуска девяносто второго» Кейт Хемсворт
Вам кажется, вы знаете, что случилось на вечере встречи выпускников «Пог-Хилл». За этот год СМИ успели разложить произошедшее по полочкам. На деле правда куда безумнее. Впрочем, последовательность событий хорошо известна. С ней мы разобрались. Берни отправилась на север на поезде. Поехала первым классом: по выходным на него скидки. Проводница в поезде запомнила Берни в основном благодаря ее вежливости. Не каждый пассажир любезен с проводниками.
«Такая хорошая женщина. Сидела молча, читала книгу. Я ей принесла чаю и печенья – в первом классе их дают бесплатно, – а она так удивилась! Помню, я подумала: “Побольше бы ей в жизни приятных сюрпризов”».
Берни выехала с вокзала Кингс-Кросс и добралась до Уэйкфилд-Вестгейт, потом взяла такси до отеля «Премьер» в нескольких милях от Малбри. Дорога заняла примерно полчаса. Из номера Берни написала Мартину:
Потом долго лежала в ванне, сделала упражнения Кегеля, накрасилась и переоделась, заодно сделала вокальную разминку, которую ей посоветовали на занятиях, а ближе к семи сделала селфи. Да-да, то самое, его везде крутят. Отправила четырем подругам вместе с сообщением: «Ухтышный вечер!» – и прислала на неактивный профиль
Далее, как известно, она вызвала такси и поехала на вечер встречи. Рубин у нее на шее отбрасывал блики тайного пламени.
Отрывок из «Выпуска девяносто второго» Кейт Хемсворт
Некоторые места просто волшебны. Возможно, дело в архитектурном стиле, или в обширных садах, или в ауре истории, ощутимой в воздухе у входа, как аромат глициний. «Пог-Хилл» – как раз из таких мест: величественное краснокирпичное здание поздней Викторианской эпохи, когда-то служившее гимназией для девочек. Оно стоит само по себе, окруженное аллеями азалий и рододендронов, с высокими железными воротами, ведущими к парадным каменным ступеням через аллею вишневых деревьев. Вишневые деревья уже не цвели, зато цвели азалии, а аллеи украсили гирляндами, подобными сверкающим маленьким солнцам.
В девяносто втором мне это казалось красивым. Теперь же волшебство чистой красоты окрашено ностальгией. Конечно, я не надеялась ее избежать – в конце концов, какая женщина не скучает по своим девятнадцати годам? Чего я не ожидала, так это глубокой тоски по прошлой себе. Разумеется, я здесь не бывала со дня, когда мы получили результаты экзаменов – все, кроме Берни Мун, чья беременность сделала ряды пятерок столь же бесполезными, как свадебное платье ее матери. Оказывается, «Пог-Хилл» практически не изменился. Деревья чуть выросли, двери окрашены в новый оттенок. Зато основные места – театральный кружок, спортзал, маленькое озерцо, спортивное поле – остались прежними. Как воспоминание о былой невинности.
До сегодняшнего вечера я старалась не касаться грядущего праздника. Лукас с друзьями готовились месяцами. Я же изображала поддержку, а сама надеялась, что предстоящему вечеру что-нибудь помешает состояться. Шли недели и месяцы, и праздник становился все неизбежнее. Группа (кроме Мартина, естественно) собралась на репетицию у нас в подвале. Лукас часами висел на телефоне или сидел в «ФейсТайме» или «Ватсапе» – обсуждал с друзьями меню, коктейли, форму одежды, игры. Детей он тоже привлек и попросил местный детский сад устроить отдельную комнату для юных гостей. Он и меня пытался заинтересовать, а когда не удалось, решил, что я стесняюсь петь на сцене. Конечно, причина крылась не в этом. Хотя при одной мысли, что придется возвращаться на сцену в том же платье из ламе, меня бросало в дрожь. А Лукас все напирал: «Надень платье. Спой для нас. В прошлый раз ты всех сразила!»
Лукас не слишком сообразительный. Ничего плохого не хочу сказать – он человек простой, любит дурачиться и ходить на гулянки с друзьями. И потому он приписал мое упрямство воспоминаниям об Адаме Прайсе и событиях выпускного.
«Если боишься, что придет тот урод, то забудь. Он тебе и на глаза не покажется».