Осколок Нави

Огоньки лучин рассеивали темноту бани, но растопить или хотя бы ослабить ее таинственную глубину мрака им было не под силу. Даже суетливые голоса чернавок не заглушали волнительное предчувствие грядущих перемен. Однако как я ни старалась, все равно не могла осознать, что провожу последний вечер своего девичества. Будучи маленькой девочкой я глядела на невест в нарядных сарафанах и представляла, как сама однажды надену кокошник, усыпанный каменьями, как Светана заплачет, глядя на меня совсем уже взрослую, а батюшка с волнением и радостью отпустит в терем жениха. Но явь оказалась далека от наивных детских мечтаний.

Вслед за Ирицей девицы затянули громкую, заунывную песню о соловушке, покинувшей родимый тенистый лес, пролетевшей над широкими полями и лугами, заблудившейся и нашедшей приют в чужой стае. Девичьи голоса сплетались вокруг меня кольцом, глубже затягивали в тягостные мысли. Под их гнетом слезы все же пролились из моих глаз. Я быстро утерла их, пока какая-нибудь глазастая чернавка не заметила и не растрезвонила позже, что я опечалена участью Мрежской княгини, а жених вовсе не люб мне. Пусть так оно и было.

К счастью, печальные песни звучали недолго, а березовый веник вмиг выгнал из меня всю тоску. Каждый удар о кожу веток, усыпанных сухими листиками, возвращал в явь, приколачивая к мокрой лавке. Ирица хлестала меня веником, и напевала уже веселую, бодрую песню, а я удивлялась, как у нее, уже не молодой, хватает на это сил.

– Поддайте-ка жару, девоньки! – приказала она, вновь замахнувшись для очередного удара.

Я приподнялась на локтях и взглянула на нее. Дряблые щеки раскраснелись, со лба стекали крупные бусины пота, но глаза сверкали задорным, молодецким блеском. Только теперь я заметила, как взбодрила Ирицу наша с князем свадьба. Быть может, она и не догадывалась, почему мы решили обручиться так скоро, а может, просто старалась не думать об этом. Именно ей предстояло завтра встретить нас с караваем как старшей женщине в тереме. Она любила Озара словно родного сына, а он почитал ее как мать. Одна из немногих Ирица искренне радовалась за нас.

Я покинула мыльню в окружении новоиспеченных подружек под девичий смех и танцы. В предбаннике мы сели за накрытый кухаркой стол, полный угощений. Девицы заговорщически переглянулись при виде трех кувшинов медовухи. Ни одна из них не решалась прикоснуться к кружке, пока главная по терему не дала на то позволение.

Разговоры становились громче и вольнее с каждым глотком. В то время как я лакомилась свежим клюквенным морсом, девицы, уже не стесняясь Ирицы, жадно поглощали хмельной напиток. До этого смущенные, непривыкшие вести разговоры о князе в присутствии главной по терему, они задорно хихикали и желали мне счастья с женихом да побольше детишек. От их слов мои щеки румянились, но к счастью хмель мешал девицам заострить свое внимание лишь на невесте. Всякий раз их мысли быстро перескакивали с княжеской свадьбы на собственные заботы. Почти каждая за столом грезила о сватовстве, представляя себя в свадебном сарафане рядом с любимым. Ирица не слукавила, когда назвала подмастерье кузнеца – самым завидным женихом среди местных дворовых девиц.

– Я давеча Нечая повстречала на лесной опушке. Собираю себе малину, гляжу: а он неподалеку, – вздохнула одна из красавиц.

Девицы оживились, потянулись ближе к удачливой подружке.

– А дальше-то что? – загалдели они. – Не томи!

– Да что там может быть? Развернулся и дальше пошел, – усмехнулась чернавка с изящной длинной шеей. – Невеста у него есть. Это всем ведомо.

– А вот и не так все было! – обиделась рассказчица. – Он во все глаза меня разглядывал, и уже подошел бы, ежели б какой-то мужик не отвлек его. Все расспрашивал о чем-то, да выведывал. Пристал как муха к варенью.

Девицы переглянулись лукаво, с недоверием, да заулыбались.

– Какой еще мужик? – хмыкнула одна из них.

Девица с горечью всхлипнула:

– А я почем знаю? Не из местных он. Я ждала, ждала, а зря. Они с Нечаем в сторону кузни ушли потом. А я так и осталась с этим лукошком.

– Вот пустоголовая, – проворчала Ирица. – Утомили вы меня своей болтавней глупой.

Пошатываясь, она поднялась с лавки. Пуговица на подоле ее рубахи зацепилась за скатерть, и мне в последний миг удалось распутать ее, пока утварь со всеми яствами не повалилась на пол. Я встала вслед за Ирицей, взяла ее под руку.

– Благодарствую вам, девицы, за парок да за пирушку, – изрекла я на прощание, укрывая свои плечи накидкой.

Чернавки еще долго кричали вслед поздравления, когда мы вышли на прохладный вечерний воздух. Босые ноги ступили на усыпанную росой траву, и по телу пробежали мурашки. Вмиг на сердце стало спокойно, да радостно. Лишь тело чувствовало набежавшую за вечерние посиделки усталость. Я прикрыла глаза, представив, как ложусь прямо на сырую траву и поднимаю глаза к темнеющему небу.

– Ничего не бойся, – наказала Ирица, когда мы отошли от бани. – Нрав у Озара добрый да и полюбил он тебя.

– Знаю, – слабо улыбнулась я, вспомнив, как заботлив был ко мне князь.