Ослепительный цвет будущего

– Я обошла шесть ювелиров, чтобы найти самую идеальную цикаду, – говорит Цзинлинь. – Я помню, ты их обожаешь.

– Какая прелесть! Я никогда не видела ничего красивее.

Цикада повисает на блестящей цепочке в самой середине маминой груди, прямо над сердцем.

– Цепочку нашла мама, – сообщает Цзинлинь, поворачиваясь к их матери. Юаньян первой отводит взгляд.

– Спасибо, – произносит Дори. – Я буду носить ее каждый день.

Сестры счастливо смотрят друг на друга.

– У меня для тебя тоже кое-что есть, – говорит Дори. – Наши мысли схожи.

Теперь уже она достает коробочку – богатого красного цвета, который приносит удачу; верхушка сложена в форме оригами.

Цзинлинь широко улыбается, разделываясь с крышечкой. На дне, покрытом темным бархатом, лежит браслет из овальных камешков нефрита – каждый похож на бутон цветка и обрамлен золотом.

Она оборачивает браслет вокруг запястья и застегивает. Он идеально сидит на ее руке.

Все дрожит, как при землетрясении. Цвета затухают. Электрическое гудение вырастает в такой громкий рев, что мои уши начинают болеть.

Цвета вспыхивают и гаснут. Вспыхивают и гаснут.

Вспыхивают…

Гаснут.

66

Падение. Шлепок на пол. Кашель сквозь облако пепла.

Пепел повсюду: он ровным слоем покрывает стены и каждую поверхность в моей комнате. На полу – холмики и завихрения; все вокруг – мертвого, мутно-серого цвета. Сестра… У мамы есть сестра. Но где же она?

Бабушка c усилием поднимается с постели; кажется, она сама не своя.

– Уайпо, – начинаю я.

В голове все до боли расплывчато. Какие нужны слова, чтобы задать вопрос?

Пошатываясь всем телом, бабушка проходит через комнату и выходит за дверь.

Вперемешку с пеплом: надкусанные огнем письма, уголки фотографий – все, что осталось от целых снимков; опаленный шнурок – им, скорее всего, была перевязана стопка писем; коробка, принесенная птицей, уничтожена.

Почти все палочки-благовония сломались или сгорели – я замечаю серые змейки там, куда они упали и там же истлели до самого основания. Те несколько палочек, что сохранились, сломаны; теперь это кусочки неравной длины.

Сеть, которую я плела из своих футболок, наполовину уничтожена, а оставшиеся куски – либо обуглились, либо порваны. Когда я поднимаю их, чтобы оценить масштаб разрушения, ткань рассыпается прямо у меня в руках.

Я не должна была втягивать Уайпо; благовония с воспоминаниями были предназначены для меня одной.

Каждый вдох дается мне с трудом – ощущение, будто ребра стягивает толстая веревка. За моими закрытыми глазами начинается буря; невыносимая головная боль ударяет в виски.

Я собираю все, что осталось, – лишь три кусочка ароматической палочки. Еще три шанса попасть в воспоминания, увидеть цвета прошлого и попытаться понять.

67

Мой телефон издает короткий звук, извещающий о получении нового имейла, и я испытываю невероятное облегчение. Это именно то, что мне сейчас нужно, – отвлечься, унестись подальше от чувства разрушения и провала.

Шесть писем подряд от папы выстроились в почтовом ящике, как по списку. Большинство из них я даже не открывала. В одном он пишет, что мы в Азии уже неделю, и спрашивает, когда бы я хотела поехать домой. Я чувствую едва ощутимую вину за свое длительное молчание, поэтому отвечаю, что все в порядке и я хочу остаться еще на неделю. Именно «хочу», а не «нужно» – хотя в груди пульсирует именно это слово.

Что мне нужно, так это больше времени; чтобы преследовать за всеми этими воспоминаниями и понять их. Что мне нужно – это время, чтобы найти материал, сплести новую сеть и сделать ловушку для птицы. Но, конечно, ничего из этого я ему не сообщаю.

Затем я нажимаю на последний имейл – тот, из-за которого звякнул телефон. Письмо от Акселя.

ОТ: axeldereckmoreno@gmail.com

КОМУ: leighinsandalwoodred@gmail.com

ТЕМА: (без темы)

Прошлым летом мы сидели в машине Каро недалеко от леса. Говорили о влюбленности, и было в этом что-то странное. Я всегда хотел спросить про тот момент, только так и не смог придумать как.

Я крепко сжимаю веки. Значит, все-таки придумал?

68 Лето перед десятым классом

– Ли, давай я тебя научу? – сказала моя мать. Она сидела на фортепианной банкетке, развернувшись ко мне. – Просто основы.

Я поднялась с дивана и по привычке покачала головой, смягчив отказ улыбкой:

– Давай не сегодня, мам.

Она следила за тем, как я собираю карандаши. По телу разливалась вина; может, нужно было сказать «да»? Год за годом я отказывалась от ее предложения. Не то чтобы я не хотела заниматься с мамой, просто все время была не в том настроении и волновалась, что буду недостаточно хорошей ученицей.

– Может, пойдешь погуляешь с Акселем и Каро? – проговорила она. – Ты много слишком сидишь со мной.