Ослиная порода. Повесть в рассказах

– Постой! Постой! Нам надо поговорить! – кричал он.

Но мама, протиснувшись мимо любопытных прохожих, ловко сбежала через другую дверь магазина.

На этом таинственное происшествие закончилось, и через какое-то время мама объявила, что мой папа умер. Сказать, что я ей поверила, было бы глупо. Но отыскать и увидеть отца мне не удалось.

Подрастая, я слышала истории из его жизни, и, если судить по ним, мой отец был образованным, добрым и воспитанным человеком. Только мою маму он не всегда слушал, что было, конечно, по ее мнению, недопустимо и за что следовало суровое наказание.

Я узнала, что в нашем городе живет бабушка по отцовской линии и ее зовут Элизабет. С ней мама дружила, общалась, но меня в гости не отпускала.

Однажды я увидела сон: высокий синеглазый мужчина с каштановыми волосами шел мне навстречу по бульвару, где благоухали тюльпаны и гиацинты.

– Я действительно умер, – сказал отец и рассмеялся. – Ты у меня очень красивая и талантливая. Не переживай ни о чем!

На нем был светлый спортивный костюм, матерчатые кеды, и производил он впечатление человека, любящего спорт.

– Что есть сны? – спросил он меня.

– Это вторая жизнь, – ответила я. – Здесь я тебя сразу узнала, хотя никогда не видела твоих фотографий.

– Ты видишь сердцем, – сказал отец.

Когда я проснулась и рассказала сон маме, она подтвердила, что отец выглядел именно так, когда они познакомились.

Запас провианта

Я жила в суровые времена. Потом перестройка канула в Лету, однако доподлинно известно, что история ходит по кругу, поэтому я решила рассказать о повидле, соленьях и абрикосовых косточках.

На рынке нам с мамой порой удавалось заполучить пакет гречки или риса. Мы бережно приносили это богатство домой, рассыпали на гладкой поверхности кухонного стола и начинали перебирать по крупинке. Каждая крупинка подушечкой пальца перемещалась в одну сторону, а мелкие камешки, песок и прочий мусор – в другую. Когда через пару часов работа была окончена, оказывалось, что камешков и мусора примерно поровну. Но мы чувствовали радость. Ведь половину пакета все-таки составляла крупа, а это означало, что с голоду мы не умрем.

Не было такого шкафа или кровати, под которым не стояли бы банки с засоленными огурцами и помидорами, икрой из баклажанов и кабачков, баночки с повидлом и вареньем. Все это съедалось вприкуску с хлебом по осени, подъедалось зимой и доедалось весной.

Домашние консервы бережно хранились, открывались исключительно по праздникам и особым дням, а в начале лета все в нашем городе спешили делать новые запасы.

– Надо посмотреть на рынке раздавленные фрукты, их обычно вечером торговцы выбрасывают или продают по дешевке, – говорила мама.

И мы шли с пустыми ведрами на рынок в поисках слив или абрикосов, чтобы наварить варенья на зиму. Иногда удача улыбалась нам и мы набирали полное ведро раздавленных томатов, из них мама варила в алюминиевом тазу на газовой конфорке аджику – острый соус с чесноком: зимой его можно было мазать на лепешки.

Аленкина бабушка не выбрасывала абрикосовые косточки, а сушила их под солнцем, расстелив на балконе прозрачную клеенку. Семья Аленки считалась зажиточной: у них был свой сад, в котором росли фруктовые деревья, и большой огород.

Гараж, погреб и квартира тети Вали всегда были заставлены банками с провиантом. Летом бабушка Аленки выносила во двор мешок с абрикосовыми косточками и насыпала детям полные горсти. Мы кололи высушенные косточки камнями, чтобы вытащить и съесть невероятно вкусные ядрышки.

Никаких фиников, инжира или экзотических фруктов мы не видели, на обед матери варили нам макароны, которые были такого низкого качества, что разваривались и превращались в кашу.

Потом, правда, открыли железный занавес и появились заморские лакомства – шоколадки «Сникерс» и «Марс», что сделало нашу жизнь намного счастливее, но варенье никуда не делось.

Я научилась варить повидло в шесть лет, потом стала солить огурцы и помидоры и делала это так виртуозно, что соседки звали меня в помощницы.

По вечерам мы лежали на кроватях и смотрели на перевернутые трехлитровые банки. Они стояли крышками вниз, чтобы все помидоры внутри просолились. Через какое-то время их следовало перевернуть и спрятать подальше от любопытных соседских глаз.

Иногда среди ночи раздавался хлопок. Дзынь!

– Где-то крышка соскочила с банки! – волновалась мама.

И мы принимались искать, откуда именно упала крышка, которую до этого долго и упорно, разогрев в кипятке, закручивали специальной машинкой, чтобы сохранить продукты на длительный срок.

– Нашла! Это айвовое варенье взорвалось! – Мама сокрушалась в темноте, так как ради экономии электричество в годы перестройки включали редко. – Ну, ничего. Забродило немножко, выкинем верхушку, а остальное – съедобно.