Османы. Как они построили империю, равную Римской, а затем ее потеряли

Он назначил некоторых отпрысков знати служить ему телохранителями «и постоянно находиться рядом с ним», а мальчиков, которые «действительно отличались поразительной физической красотой» и «великолепным телосложением» – дворцовыми пажами[201]. Возможно, однажды младший сын Нотараса будет служить султану в качестве великого визиря, главы его правительства.

При помощи старшего Нотараса, назначенного главой христиан, а его сына – верным слугой, обученным во дворце султана, Мехмед II обеспечил бы контроль над христианским населением, сохранил бы лояльность важной византийской семьи. Но этому не суждено было сбыться. Нотарас отказался отдать своего ребенка завоевателю, протестуя: «У нас не принято отдавать собственного ребенка на растерзание. Для меня было бы гораздо лучше, если бы палача послали за моей головой». И Мехмед II ответил тем, что убил Нотараса и его сыновей[202].

Мехмед II, однако, использовал завоевание, чтобы приобрести легитимность как среди мусульман, так и среди христиан. Начиная с третьей четверти VII в. мусульманские империи посылали армии для захвата Константинополя, но ни одна из них так и не преуспела. Стремясь к исламской легитимности, Мехмед II убедился в достоверности хадиса – высказывания, приписываемого Мухаммеду: «Константинополь будет завоеван. Благословен полководец, который завоюет его, и благословенны его войска». Это было начертано на арабском языке у входа в комплекс императорской мечети в центре исторического полуострова.

Во время осады Мехмеда II сопровождал его духовный советник, суфий по имени шейх Акшемседдин, который утверждал, что в деревне за пределами крепостных стен на Золотом Роге он обнаружил гробницу Айюба аль-Ансари, сподвижника Мухаммеда, посланного завоевывать Константинополь в конце VII в. Предполагаемое обнаружение гробницы связывало Мехмеда II с пророком ислама и еще больше способствовало его исламской легитимности.

После завоевания он построил на этом месте мечеть и усыпальницу аль-Ансари, которая стала местом паломничества мусульман. Будучи самой священной мечетью города, она служила местом, где будущие султаны совершали церемонию «опоясывания мечом», эквивалент коронации, обнимая меч, который предположительно принадлежал Мухаммеду.

Однако вместо того, чтобы рассматривать свой подвиг просто как исламское завоевание, Мехмед II культивировал осознание своей связи с римским наследием. Его греческий советник, Георгий Амирутцес, написал султану более десяти лет спустя после завоевания: «Никто не сомневается, что ты император римлян. Тот, кто по праву занимает центр империи, является императором, а центром Римской империи является Константинополь»[203]. Греческие и османские хронисты Мех-меда II поместили его в длинный ряд великих лидеров, включавший Александра Македонского и Юлия Цезаря. Они сравнивали завоевание Константинополя с завоеваниями Трои, Вавилона, Карфагена, Рима и Иерусалима. Обращаясь к султану, один из панегиристов поинтересовался, не стали ли сравнительно мелкие деяния других людей более известными из-за того, что были совершены греками и вошли в греческую историю, в то время как огромные достижения Мехмеда II, сравнимые с достижениями Александра Македонского, не будут переданы потомкам на греческом языке[204]. Султанский историк изобразил Мехмеда II стремящимся править миром в подражание Александру, Помпею, Цезарю и другим знаменитым королям и полководцам[205]. Этот историк писал по-гречески, чтобы информировать не только греков, но и всю Западную Европу, даже население Британских островов, о деяниях Мехмеда II[206].

Чтобы польстить ему, тот же греческий автор изобразил султана великим полководцем и мудрым царем-философом. Мехмед II, возможно, обладал огромной физической силой и энергией, но само по себе это не делало его правителем, достойным уважения. Его мудрость и знание истории способствовали его правлению, поскольку он изучал философию и историю арабов, османов и греков[207].

Один венецианский гость согласился с этим, описав Мехмеда II как «так же жаждущего славы, как Александр Македонский.

Ежедневно один итальянец читает ему римские и другие исторические труды». Стремясь расширить свои владения, он приложил немало усилий, чтобы «изучить географию Италии», в том числе «где находится папа римский и где император, и сколько королевств в Европе». У него была карта Европы, поскольку он больше всего интересовался «географией мира и военными делами». Самым пугающим для наблюдателя было то, как султан заявил, что «времена изменились», и что он будет продвигаться с Востока на Запад, как в прежние времена жители Запада продвигались на Восток. Он утверждал, что в мире должна быть только одна империя, одна вера и один суверенитет[208]. Для построения такого универсального видения единой мировой религии не было места более достойного, чем Константинополь.

Восстанавливая город, создавая империю различий