Османы. Как они построили империю, равную Римской, а затем ее потеряли

Едва успев завоевать город, Мехмед II приступил к его восстановлению. Он превратил величайшую церковь, собор Святой Софии, в мечеть, пристроив единственный минарет, но не закрыл все мозаики и фрески внутри церкви. Мусульмане все еще могли видеть крылатых ангелов с таинственными лицами, парящих над ними во время молитвы. Однако расположенная неподалеку Айя-Айрин (церковь Святого Мира), первая церковь, построенная в Константинополе, была преобразована в арсенал и включена в состав территории Нового дворца (дворец Топкапы). Императорский монастырь и церковь Христа Всемогущего (Святого Спасителя Пантократора) на вершине холма стали первым медресе города.

Османские хронисты, писавшие о правлении Мехмеда II, рассматривали падение Константинополя как завоевание христианского города и возведение на его месте города мусульманского, полного мечетей, медресе и суфийских лож, благочестивых и аскетичных мусульман, называя Константинополь Стамбулом, «полным ислама»[209].

Другие авторы предлагали одномерный рассказ о добрых, благочестивых мусульманах, кричавших «Аллах Акбар» (Бог велик) и сражавшихся на стороне Бога против злых, нечестивых христиан-неверных, которые неизбежно терпят поражение в битве и убиваются или сдаются, а затем унижаются во славу ислама.

Посвятив два тома великолепному куполу собора Святой Софии и десять страниц реконструкции города, хронист лишь в одном предложении упоминает о том, что султан перевез «пленников из земель неверных, которые он завоевал мечом, и поселил их вокруг Константинополя»[210]. Его больше интересовал рассказ о том, как Мехмед II превратил Константинополь в мусульманский город с мечетями и медресе, суфийскими ложами, а также мавзолеем и мечетью Айюба аль-Ансари, «святого покровителя» мусульманского города[211]. Он упомянул османских мусульман, добровольно прибывавших, чтобы вступить во владение заброшенными домами и имуществом[212].

На самом деле Мехмед II не стремился преобразовать Константинополь в чисто мусульманский город. Поскольку поселение было взято силой, его защитникам, грекам, следовало бы запретить въезд в город, как в Фессалониках. Однако сразу после завоевания греческое население Константинополя увеличилось благодаря политике Мехмеда II[213]. Султан разослал приказы во все уголки империи, чтобы как можно больше христиан, мусульман и евреев насильственно депортировали туда[214]. После завоевания Мехмед II приказал депортировать всех греческих евреев Салоник в Стамбул. Из-за этих вынужденных переселений примерно через двадцать пять лет после завоевания истощенное население Стамбула выросло на 50 % и насчитывало около восьмидесяти тысяч человек. 60 % населения составляли мусульмане, 20 % – православные греки, 11 % – евреи, 5 % – армяне и 3 % – итальянцы[215]. По ту сторону Золотого Рога лежали Пера и Галата, бывшая генуэзская колония, с которой османы долгое время вели торговлю, и которая сдалась завоевателям через пару дней после падения города в 1453 г. Население Гала-ты на 39 % состояло из православных греков, на 35 % – из мусульман, на 22 % – из итальянцев (в основном генуэзцев) и на 4 % – из армян[216].

Новые мигранты нуждались в домах и рынках сбыта. Мехмед II построил первые рыночные площади того, что впоследствии стало Большим базаром, который в последующие столетия превратился в обширный крытый рынок, включающий десятки улиц и тысячи лавочек. Там арабские, армянские, генуэзские, греческие, еврейские, турецкие и венецианские купцы продавали предметы роскоши, включая драгоценные камни, золото и серебро, а также текстиль, шелка, изделия из кожи и ковры. Это было предприятие, приличествующее богатому городу, открытому миру.

Многочисленные мигранты также нуждались в новых местах отправления культа и собраний: церквях, мечетях и синагогах, а также фонтанах, тавернах, суфийских ложах, гостиницах и общественных банях, медресе и университетах. Эти заведения тоже были построены, несмотря на то что город завоевали силой. В такой ситуации, согласно исламскому прецеденту, не должно быть разрешено строительство новых христианских или еврейских молитвенных домов, но они были.