Основания девятнадцатого столетия

Самым экстремальным и поэтому поучительным приме­ром, как всегда, является иудаизм. Здесь, собственно, полно­стью отсутствуют знания и культура, т. е. оба конечных пунк­та: открытий нет ни в одной области, науки осуждаются (за исключением тех, где медицина была стоящей индустрией), искусство отсутствует, религия рудиментарна, философия за­нимается пережевыванием неправильно понятых эллин- ско-арабских формул и заклинаний. При этом необычайное развитие понимания экономических отношений, совсем не­значительные способности к изобретениям в области про­мышленности, но в высшей степени ловкое использование их значения, беспримерно упрощенная политика, когда церковь присвоила себе монополию всех произвольных определений. Не знаю, кто — думаю, это был Гобино — назвал евреев анти­цивилизаторской силой. Напротив, они и вместе с ними все семитские бастарды, финикийцы, карфагеняне и т. д., были исключительно цивилизаторской силой. Отсюда своеобраз­ное неудовлетворение от этих семитских явлений, потому что они не имеют ни корней, ни цветов: их цивилизация не застря­ла в постепенно приобретенном ей, действительно собствен­ном знании и не развернулась в индивидуальную, собствен­ную, необходимую культуру. Абсолютно противоположную крайность мы наблюдаем у индоарийцев, цивилизация кото­рых кажется сокращенной до минимума: промышленностью занимаются парии, экономика максимально простая, полити­ка никогда не поднимается до великих и смелых структур,²⁷⁷ при этом удивительное усердие и успехи в науках (по крайней мере, в некоторых) и тропический расцвет культуры (миро­воззрение и поэзия). Нет необходимости говорить больше о богатстве и многообразии индоарийского мировоззрения, о величии индоарийской этики — на протяжении всего этого произведения я обращал на это внимание читателя. В искусст­ве индоарийцы, конечно, не достигли изобразительной силы эллинов, но их поэтическая литература самая обширная в мире, некоторые произведения достигают необычайной кра­соты и такого неисчерпаемого богатства выдумки, что, на­пример, индийские ученые должны различать 36 видов дра­мы, чтобы внести порядок в одну только эту область поэтических произведений.²⁷⁸ С интересующей нас точки зре­ния самым важным является следующее наблюдение. Не­смотря на успехи в области математики, грамматики и т. д., культура индийцев значительно превосходила не только их цивилизацию, но и их знания. Поэтому индийцы были, как го­ворят англичане, top-heavy, т. е. слишком тяжелыми в верхней части для грузоподъемности нижней, и это тем более, что их наука была почти формальной, у нее отсутствовал элемент «открытия» — т. е. собственно материал или по крайней мере получение нового материала для подпитки более высоких за­датков и для упражнения их способностей. Уже здесь мы за­мечаем нечто, что впоследствии вновь и вновь будет привле­кать наше внимание: что «цивилизация» есть относительно индифферентная средняя масса, в то время как между «знани­ем» и «культурой» существуют тесные отношения взаимной корреляции. Индиец, обладая очень незначительной склон­ностью к эмпирическим наблюдениям природы, обладает также (и, надеюсь, я смогу это показать, вследствие этого) малой художественной изобразительной силой. Напротив, мы видим, что необычайное развитие чисто умственной дея­тельности приводит, с одной стороны, к беспримерному рас­цвету фантазии, с другой — к столь же неслыханному разви­тию логико-математических способностей. Совершенно иной пример являют нам китайцы, и если бы у нас было достаточно времени, мы могли бы вытащить здесь телегу, которую наши психологи народов загнали глубоко в грязь: то, что китайцы когда–то были другими, чем сейчас — изобретательными, творческими, научными, а затем несколько тысяч лет назад вдруг изменили свой характер и с тех пор не изменялись — на такую уловку может попадаться кто хочет! Этот народ стоит на пути расцвета и активной деятельности, нет ни намека на упадок, он растет и процветает, он всегда был таким, как сего­дня, иначе природа не была бы природой. Какой же он? При­лежный, ловкий, терпеливый, бездушный. В некоторых ве­щах этот тип людей напоминает иудейский, в частности полным отсутствием культуры и односторонним подчеркива­нием цивилизации. Но китайцы намного прилежнее, это са­мые неутомимые земледельцы в мире, они необычайно лов­кие мастера во всякой ручной работе.

Кроме того, у них есть, если не искусство, то хотя бы вкус. Есть ли у китайцев самые скромные способности к изобретени­ям, с каждым днем все больше становится вопросом, по край­ней мере они воспринимают то, что им передают другие настолько, насколько его не обладающий фантазией ум сможет извлечь из вещи утилитарное значение. Так, задолго до нас у них была бумага, книгопечатание (в примитивном виде), по­рох, компас и сотня других вещей.²⁷⁹