Основы человечности для чайников

А с другой стороны, что Людвиг делал бы без этого? Работал егерем в соседнем лесу? Чинил тракторы в фермерском хозяйстве? Кресло в захолустной полиции просиживал, как герр Штайн? И ночами выл на луну от тоски, потому что разве же это жизнь?!

– А нормальных друзей у тебя совсем нет?

– Есть Динка. Но это другое.

– Девушка твоя?

– Нет, соседка. – Тимур не соврал, но все равно почему-то покраснел. – Да ты ее, наверное, знаешь, она тоже из ваших, волчица, но помельче тебя, рыжая такая.

Рыжую волчицу Людвиг действительно знал. Он знал даже двух, но фрау Вальд осталась в Германии, да и с чего бы Тимуру краснеть при ее упоминании? А местная девочка и вправду была миниатюрная, степная. И довольно симпатичная в обеих своих ипостасях.

Они несколько раз пересекались на банкетах и деловых встречах, куда этот таскал Людвига, а родители Дианы иногда брали с собой дочь, чтобы привыкала к обществу. Привыкание проходило успешно: несмотря на юный возраст, девочка строила глазки то одному парню, то другому. Даже Людвига вниманием не обошла.

Он, помнится, ответил, что с малолетками не встречается, и следующую (то есть всю прошлую) неделю она то и дело будто случайно попадалась ему навстречу под ручку с каким-то слащавым мальчиком.

Соседка, значит… Ну-ну!

– Ладно, вернемся к насущным вопросам: на мост ты зачем полез? Только не говори, что прыгать собирался, потому что твоя рыжая подруга нашла себе другого кавалера.

– Нет. – Тимур снова покраснел, из-за чего «нет» прозвучало совершенно неубедительно. – Я просто… не знаю… Просто хотел побыть один. Совсем один. И сделать что-нибудь такое нетипичное. Доказать самому себе, что я не тряпка, не дурак, не урод косорукий. А получилось, что самый косорукий урод и есть, раз сорвался.

– Я, между прочим, тоже сорвался.

– Ты спрыгнул.

– Сначала спрыгнул, а потом сорвался.

– Ты же не виноват, что руку повредил.

– Ну еще пожалей меня! – фыркнул Людвиг. – И не смотри такими глазами, словно я что-то выдающееся сделал. То есть я, конечно, молодец, но все равно накосячил везде, где только можно.

– Вообще не могу понять, как ты все это провернул без знаков.

– Почему без знаков? Я целую сигиллу начертил, да еще и почти ровную. Векторы, правда, не дотянул, но по бетону сложно, он, зараза, хуже камня – энергию жрет как не в себя. С бумагой и то проще!

– А потом, когда летели?

– А когда летели – вот! – Людвиг остановился и, покачиваясь на левой ноге, продемонстрировал Тимуру подошву правого ботинка с нарисованным на каблуке символом. – И на втором то же самое. Жаль только, одноразовые. И ботинки теперь в приличное место не наденешь.

– Но… Погоди… – На восточном лице мальчишки круглые от удивления глаза смотрелись забавно. Нетипично. – Ты не успел бы все это начертить, пока падал.

– Конечно не успел бы. Поэтому я заранее начертил.

– Зачем? Ты же не мог предвидеть, что придется прыгать с моста. Или…

– Подстраховался. Выпускной, знаешь, такая штука – всякое случается. Вдруг бы подо мной сцена проломилась во время вручения диплома?

– А если бы в самый ответственный момент свет погас, ты бы активировал какой-нибудь знак, зашитый в воротник рубашки?

– Нет, на такой случай у меня в телефоне фонарик есть. Кстати, нам сюда.

Тимур развернулся в указанном направлении и недоверчиво уставился на кривоватый дощатый заборчик. Когда Людвиг пинком распахнул калитку и жестом пригласил спутника во двор, недоверие невольно прорвалось наружу:

– Ты правда здесь живешь?

– Да, а что? Не хоромы, но мне нравится.

На участке, заросшем сорняками, стоял дом – старый, деревянный, еще дореволюционной постройки. Фундамент давным-давно перекосило, выправлять его никто не спешил, поэтому здание слегка заваливалось набок. Окна первого этажа, забранные ставнями, почти касались земли, а лестница на второй зияла проломами вместо некоторых ступенек.

Там, наверху, располагались две квартиры: в одной жил Людвиг, в другой – застенчивый и безобидный алкаш Василий, изредка заходивший поклянчить денег на бутылку. В редкие моменты трезвости Василий писал картины, продавал их базарным перекупщикам, раздавал долги, а потом снова уходил в запой.

Внизу жили семья из двух старичков, которые выглядели древнее дома, и тихая женщина со скрипкой. Скрипку Людвиг иногда слышал, женщину – никогда, и всерьез подозревал, что она немая.

– Шутишь? То есть… – Тимур взял себя в руки и усилием воли проглотил все глупости, готовые сорваться с языка. А жаль, Людвиг уже приготовился их выслушать. – Я не хочу сказать ничего плохого, всякое в жизни случается, но я думал… Ну, ты же на Гаврилова работаешь. Неужели он так мало тебе платит, что невозможно нормальное жилье найти?

А, нет, не все! Часть глупостей все же уцелела!

– Он мне вообще не платит. Да не трусь, пошли, внутри не так плохо. И мне правда здесь нравится. Вокруг дерево, все живое, воздух свежий, а не как в бетонных человейниках. И всегда можно по двору побегать, лапы размять.

– А соседи знают, что ты превращаешься в волка?