Основы человечности для чайников

– Скорее ваши, – в тон ему ответил этот. Отец. – Вы лицо ее хорошо разглядели? Да и вообще внешность, одежду?

– Меня больше волновало, что через эту одежду стена просвечивает.

– А вы меньше волнуйтесь и больше наблюдайте. Я в народных костюмах, честно скажу, не силен, но на ней явно не сарафан с кокошником были, а что-то такое… более восточное. А значит, либо ваша родня, либо жены вашей.

– Тогда точно жены! Не было у меня в семье никаких этих… всяких… Гендальфов. Все нормальные.

Людвиг украдкой поржал, потому что где-то в роду Смолянских магия все же таилась, иначе коктейль силы в крови Тимура не получился бы таким забористым. Но сам Игорь свою принадлежность к магическому миру упорно отрицал, обвиняя в «ненормальности» исключительно жену.

Впрочем, иметь дело с «ненормальными» ему скорее нравилось, чем нет. Правила игры он принял легко, ничему не удивлялся, работал на совесть, этого ценил и уважал, его талантами – восхищался. Иногда даже гордился успехами Тимура на магическом поприще.

Может, и чаще бы гордился, только с успехами у Смолянского-младшего как-то не сложилось: силы у Тимура хватало, но с концентрацией и аккуратностью постоянно возникали проблемы. Да и считал он так себе: создать что-то по готовым формулам мог, но при попытке составить свою косячил самым непредсказуемым образом.

Потом, конечно, страдал, психовал и бегал за Людвигом, требуя показать, где ошибки. Пробовал еще раз. И снова косячил.

Явление своей призрачной родственницы он, естественно, пропустил – на совещания таких мелких не звали. Людвиг и сам был бы рад не ходить, но на этого иногда накатывало: ты же наследник, бла-бла-бла, должен знать, что к чему, бла-бла-бла, разбираться, понимать расклад сил…

А чего тут понимать? Вот отец, он строит дома (понятное дело, не своими руками, но во все чертежи по старой рабочей привычке нос сует). Вот Игорь Смолянский, он построенное продает. А вот третий совладелец компании, обладатель непрезентабельной фамилии Рыбников и еще более непрезентабельного имени Антон. Папаша Дианы, кстати.

Рыбников выглядел как злой лесник из песен «Короля и шута» – угрюмый, мощный, с всклокоченной рыжей бородой. Разве что без топора в руках. Зато со стаей волков за спиной.

Занимался он, понятное дело, переговорами. Не теми, где надо много думать и красиво говорить, а теми, где надо выразительно смотреть, скалиться и иногда рычать. Рычать он умел в обоих своих обличьях.

При виде Рыбникова Людвигу всегда хотелось поджать хвост и отползти в дальний угол, хотя в звериной шкуре лесной волк был куда крупнее степного.

Так или иначе, предостережение гадалки все совладельцы компании приняли всерьез. Параноик Смолянский еще раз лично перечитал все договоры и пересчитал накладные, после чего руководство устроило консилиум под кодовым названием «Где в стройматериалах может притаиться ржа?». Выяснили, что почти где угодно, и заменили пару поставщиков, выглядевших наименее надежными. Просто на всякий случай. Еще один, видя такую педантичность, слился сам.

На этом вопрос посчитали закрытым, но начало строительства назначили на ту самую дату, в которую призрачная гостья пальцем ткнула. Как же иначе?

Проект был грандиозный: несколько домов, парк, детская площадка, своя инфраструктура…

За следующие несколько месяцев Людвиг до глубины души возненавидел слово «инфраструктура». И «себестоимость». И «амортизация производства». Сильнее он ненавидел только совещания, на которые его периодически звали. И презентацию, на которую позвали, кажется, вообще весь город. По крайней мере ту его часть, у которой имелись деньги и влияние.

Людвиг не хотел видеть ни эту часть, ни какую-либо другую. Он бы лучше на пляж пошел. Или в парк – валяться на травке, пялиться в небо, гоняться за белками. А приходилось торчать у всех на виду, вежливо улыбаться и рассказывать, что презентация будет вот в том зале, но не прямо сейчас, чуть позже. Да, вас обязательно пригласят, а пока что располагайтесь, чувствуйте себя как дома.

Под торжество арендовали помещение старого кинотеатра. Фильмы здесь в последние годы крутили редко и в основном всякий артхаус, а в остальное время в здании проходили частные выставки, школьные выпускные, любительские спектакли, открытые лекции или такие вот презентации, для которых требовался полноценный зрительный зал с креслами, большим экраном и аппаратурой.

В фойе организовали фуршет: расставили вдоль стен столы, пригласили повара, официантов и симпатичную девочку, которая стояла на входе, отмечала гостей галочками в общем списке и рассказывала, что их ждет.

Но половина потом все равно обращалась за подробностями к Людвигу. (В такие моменты он готов был обменять свое обаяние и приветливость на мрачную харизму Рыбникова. Ненадолго.)

– Ты готов? – Этот подошел со спины и потрепал сына по голове.

Нейтральный жест, полный отеческой покровительственности. Ничего особенного.

– Всегда готов! – привычно ответил Людвиг, который пионером побыть не успел, но его это ни капельки не смущало. – Бери сколько надо.

– Довольно много. Думаю, тебе лучше присесть.