Основы человечности для чайников

Она кое-как доковыляла до дивана, благо коридор оттуда просматривался отлично, уселась, прилежно сложив руки на коленях, и замерла в ожидании.

Время тянулось медленно, как будто невидимые волшебные гномики постоянно отматывали его обратно. Ксюха была уверена, что прошло как минимум полчаса, но цифры на экране телефона уверяли, что разговор с Тимуром случился всего минуту назад. Он, наверное, даже из школы еще не вышел. Ему же одеться надо, вещи собрать, предупредить… Кого учителя предупреждают? Завуча?

Тоскливый скулеж за дверью вроде унялся, а потом крючок вдруг звякнул особенно жалобно, и Людвиг хрипло произнес:

– Ксю… выпусти меня, пожалуйста…

Ксюха от неожиданности чуть не подпрыгнула на диване, и даже волшебные гномики отвлеклись от перематывания минут и заинтересованно навострили уши. А потом загалдели, перебивая друг друга: «Он пришел в себя! Он точно пришел в себя? А он точно все еще он? Проверь, как он там! Вдруг ему нужна твоя помощь? Выпусти, пожалей, приоткрой дверь. Вдруг он разбил голову об унитаз, вдруг он разбил унитаз головой, проверь, проверь, проверь, бессердечное создание, что ты вцепилась в диван так, что сейчас ткань треснет, прояви сострадание, подойди поближе, приоткрой дверь, загляни в щелку, проверь, проверь, проверь…»

– Ксю, ты там?

– Я здесь, – осторожно ответила Ксюха, разогнав гномиков мухобойкой здравого смысла. – А ты?

– Где же мне еще быть?

– Не знаю. Где-то не в себе. Ты помнишь, что произошло?

– Не очень. Расскажешь?

– В красках опишу.

– С интересом послушаю. Но сначала тебе придется меня отсюда выпустить… и, наверное, помочь мне встать. Мне что-то совсем фигово.

Голос звучал тихо, устало и проникновенно. Пробирал до мурашек, заставлял сердце сжиматься от жалости, и Ксюха чувствовала себя Одиссеем, не слишком крепко привязанным к мачте. Лучше бы уши воском залила!

– Я тебя не выпущу, – произнесла она не столько для Людвига, сколько для самой себя. – Даже с дивана не встану.

– Мне плохо.

Он не врал. Совершенно точно не врал. А Ксюха искренне хотела помочь, но знала: лучшее, что она может сделать, – не открывать дверь. Не выпускать. Не верить. Как бы больно ей при этом ни было.

С дивана она все-таки поднялась. Не выдержала. Вышла в коридор, прислонилась к стене возле туалетной двери. Людвиг был рядом, в нескольких сантиметрах. Она слышала его дыхание – тяжелое, прерывистое.

– Ксю, помоги мне.

– Не ной и сиди спокойно. Сейчас Тимур придет и что-нибудь придумает.

– Мне страшно… Мне кажется, я умираю. Знаешь, никогда не думал, что умру в туалете на холодном кафеле.

– У тебя плед есть, – буркнула Ксюха и укусила себя за палец, надеясь, что хоть так сможет отвлечься от безумного урагана, бушевавшего внутри.

Зря надеялась: теперь больно было не только душе, но и пальцу. А легче ни капельки не стало.

Часы уверяли, что с момента звонка прошло всего пять минут.

– Не думал, что ты такая жестокая, – вздохнул Людвиг.

– Это ради тебя самого.

– Тебя никогда не запирали в туалете ради тебя самой? Так себе ощущение. Хоть бы свет включила.

– Перебьешься.

Наверное, свет ему не повредил бы и никак не помог выбраться. Это же просто свет. Но Ксюха чувствовала, что если сейчас уступит в чем-то одном, пусть даже в мелочи, отказывать дальше будет сложнее.

– У меня, кажется, клаустрофобия.

– Врешь.

– Нет, правда. Мне дышать тяжело.

– Врешь.

Или нет. Дышал он действительно как-то неправильно, даже из коридора было слышно. Но вряд ли из-за внезапной клаустрофобии.

«Проверь, проверь, проверь…» – снова загомонили невидимые гномики.

Ксюха вцепилась зубами себе в руку и сползла на пол.

«Проверь, проверь, проверь…»

Восемь минут.

– Ксюшенька, милая, пожалуйста, открой дверь.

– Сам ты Ксюшенька! Или вообще Людочка!

Если до этого Ксюха немного сомневалась, с настоящим ли Людвигом она общается, то теперь окончательно убедилась – за стенкой просто говорящая оболочка. Почему-то она была уверена: настоящий даже в самой критической ситуации не забыл бы, как ей не нравится «Ксюшенька». Настоящий пришел бы в ужас от грядущего появления Тимура.

А еще – настоящий нашел бы способ выбраться не только из запертого туалета, но и из секретного бункера. Но соображалка полностью отключилась, осталась только конкретная цель – пойти и сдаться, и Людвиг стремился выполнить ее, как робот, упрямо и почти бездумно.

* * *

Телефон тихо звякнул.

Первым делом Ксюха проверила время (прошло десять минут), потом перевела взгляд на свежее сообщение от Инги. В нем обнаружилась фотка с милым котиком, запутавшимся в шторе и повисшим вниз головой, и подпись: «Вот так весь день себя чувствую. Пошли гулять?»

«Сегодня, наверное, не смогу», – набрала в ответ Ксюха.

И стерла.

Глава 17. Добро пожаловать в клуб!

Спустя пару минут Людвиг завязал с уговорами и переключился на дверь. Он пытался ее толкать (безуспешно), пинать (аналогично), подцепить крючок ногтем сквозь щель (с тем же успехом). Потом, видимо, устал и начал просто стучать. Не очень сильно, но методично. Бом, бом, бом.