Особенная семья

Анна улыбнулась вместе с ним, но внутренне содрогнулась. Ее сердце разрывалось от жалости — и не только к Колму, которому приходилось общаться с такими людьми и терпеть их издевательства, но и к Лайаму, которому запретили ездить в школьном автобусе за то, что он пытался защитить брата.

Интересно, сколько раз за все эти годы Лайаму приходилось драться за Колма?

— Эй, Анна, ты ведь не собираешься драться с каждым, кто начнет обзывать меня, правда? Потому что я не хочу, чтобы у тебя был синяк под глазом, как тогда у Лайама. Только он вовсе не синий. Сначала он был какой-то красно-фиолетовый, потом позеленел, так что я не знаю, почему это называют синяк, но так их называют.

— Нет, Колм, у меня не будет синяка под глазом. Если кто-то захочет тебя обозвать, мне будет его жаль, ведь тогда я узнаю, что у этого человека крохотное сердце, а это должно быть больно.

— А как ты думаешь, у меня тоже крохотное сердце? — Колм постучал себя в грудь. — Потому что там ничего не болит, только когда Лайам грустит из-за меня или когда мама с папой умерли.

— Колм, я не доктор, но могу гарантировать, что у тебя одно из самых больших сердец в целом мире.

Он обхватил ее руками и порывисто обнял.

— Я люблю тебя, Анна.

Она тоже обняла его в ответ.

— Я тоже люблю тебя, Колм.

Подъехал автобус, и Колм всей душой отдался трудному делу — отправился опускать деньги в кассу. Ему так понравилось, что он опустил деньги и за Анну. Затем Колм уселся прямо за водителем и заявил:

— Это на всякий случай, вдруг попадется кто-то противный. Я не хочу, чтобы ты дралась.

— Я обещаю тебе, что не буду драться, но никогда не позволю никому обижать тебя. Но когда-нибудь ты, возможно, поедешь один, и, если кто-нибудь будет к тебе приставать, надо…

Колм пропустил мимо ушей слова Анны о том, что кто-то может к нему пристать. Зато он немедленно ухватился за другую часть:

— Ты правда думаешь, что когда-нибудь я смогу ездить один? Я однажды ездил в школьном автобусе один, когда Лайам болел, но тот автобус забирал меня у калитки и ехал всегда в школу. Это было очень давно. А этот автобус останавливается в куче мест, что, если я потеряюсь?

— Ну, мы могли бы потренироваться, чтобы ты чувствовал себя свободно в автобусе, и тогда ты мог бы поехать куда-нибудь сам.

— Правда, Анна? — Он еще раз порывисто обнял ее.

— Правда, Колм. — Она обняла его в ответ и не в первый раз почувствовала, какое это счастье — работать с такими особенными людьми. А Колм давно уже перестал быть для нее просто клиентом. Она не лгала ему, когда говорила о большом сердце. Без всякой медицинской документации она была абсолютно уверена, что Колм обладает одним из самых больших сердец в истории человечества.

— Так, давай сосредоточимся на том, где нам нужно выйти из автобуса. Нам нужно попасть в центр. На Мэйн-стрит. Туда, где вдоль улицы все эти небольшие магазинчики…

— И кафе «У Мэки», да? Мы не собираемся там обедать, но будем рядом. У него такая красно-зеленая штука над дверью, так что, если идет дождь, ты можешь постоять там и не вымокнуть. Я всегда высматриваю эту красно-зеленую штуку.

— Правильно. Красно-зеленый тент. Давай так. Ты будешь смотреть в окно и скажешь мне, когда, по-твоему, надо будет выходить.

— Ладно, Анна, я буду смотреть и скажу тебе.

Он повернулся к окну и стал внимательно рассматривать мелькающие мимо улицы.

Через пять минут автобус выполз наконец из боковых улиц на Мэйн-стрит.

— Эй, Анна, это здесь. Мы ведь недалеко от Мэки, правда? И Лайам нас встретит, так?

— Так. Когда я позвонила Лайаму и спросила, не хочет ли он с нами пообедать, он сказал, что встретит нас в парке.

— Пошли, пошли! — заволновался Колм и встал.

— Нет. Сядь и сиди, пока автобус не остановится.

Колм плюхнулся обратно на сиденье.

— А-а, точно, в моем старом автобусе тоже было такое правило.

Когда автобус остановился наконец у небольшого павильона остановки на Мэйн-стрит, Колм нетерпеливо вскочил, как чертик из коробочки, которую наконец-то открыли.

— Приехали, Анна! Я взял сумку с ленчем, так что пойдем искать Лайама!

Она вышла вслед за ним из автобуса. Добравшись до тротуара, Колм обернулся и помахал водителю:

— Пока, мистер водитель автобуса. Скоро увидимся, потому что я собираюсь научиться ездить на автобусе совершенно сам. Это труднее, чем на школьном автобусе.

Водитель улыбнулся.

Колм взял Анну за руку.

— Пошли есть. Я умираю от голода. Ездить на автобусах — тяжелая работа.

Они прошли пару кварталов до Уиндем-парка, заросшего деревьями квартала в самом центре городка. В парке были скамейки, несколько столиков и пара шахматных досок. Летом там обычно собирались любители покидать летающую тарелку или поиграть в футбол.

Анна и Колм обнаружили Лайама на одной из скамеек. Волосы у него растрепались — то ли от легкого весеннего ветерка, то ли он сам разлохматил рукой в задумчивости, Анна не поняла. Улыбка, будто приклеенная к лицу, не достигала глаз.

— Добрались все-таки.