Особое задание: Повести и рассказы

Он расстегнул кобуру. Наташа попятилась к двери. Эсэсовец схватил ее за руку.

— Отстань, — вырывалась девушка, но рука была точно зажата тисками, которые она видела в слесарной мастерской своего жениха.

— Но, — кидая яркий сноп света в лицо Наташи, сказал немец. — Когда офицер германской армии говорит девушке гулять, надо гулять!

— Не пойду! — зло крикнула Наташа. Эсэсовец повернулся к печке:

— Вы все партизаны. В комендатур, марш! Хозяйка запричитала, заохала:

— Окстись, господин хороший, какие мы партизаны?

Быстро спрыгнула с печки, подбежала к Наташе.

— Чего дрожишь, Наталья? По-хорошему он с тобой. Сходи, объясни, может, все обойдется.

— Не пойду! — отрезала Наташа.

— Все в комендатур! — доставая пистолет, кричал немец.

Старик оттащил девушку к печке, зашептал:

— Выходит, выследили тебя. Ты особенно не упирайся. Ступай уж, а так пропадем все.

Офицер выжидающе глядел на них. Конечно, он может поступить с ними, как ему заблагорассудится, но разрядить пистолет никогда не поздно. Эта юная, красивая казачка сводит его с ума. На нее не надо кричать.

— Если фрау гуляет добровольно, скоро она дома, — вкрадчиво заговорил эсэсовец. — Потом я дам ей пропуск. Но?

Наташа, закусив губу, заправила кофту и, не глядя на хозяев, бросила:

— Прощайте.

Вернулась она за полночь. Молча прошла к лавке, хотела сесть, но ноги подкосились, и она тихо опустилась на пол.

Подошла хозяйка. Тронула рукой рассыпавшиеся по вздрагивающей спине волосы и, опустившись тут же, тихо заплакала. А Наташа, кусая окровавленные, вспухшие губы, безутешно по-женски рыдала.

6

Утром дед Яков вернулся молча. Задымил трубкой. Присел возле окна. Отвел глаза в сторону улицы и лишь потом рассказал накоротке, куда следует двигаться.

Запомнила Наташа его рассказ. Знала теперь, где отряд, как к нему пробраться, какой пароль назвать, чтоб за своих приняли.

Выслушав, стала торопливо собираться в обратный путь.

— Завтракать не будешь? — спросил старик, не глядя ей в лицо: стыдно было за вчерашнее. Яков считал, что часть вины за случившееся несет он, так как уговаривал Наташу идти в комендатуру.

Она, также не глядя на деда, ответила:

— Нет.

— Ну, ладно, — даже с каким-то облегчением проговорил хозяин. — Торопись.

Он покряхтел, почесал за ухом, прошелся от окна до печки и обратно. Остановился возле хмурой девушки, просительно проговорил:

— Ты на нас зла не держи. Подкараулил он тебя. А мне рисковать нельзя. Можно сказать, из связников один я остался. Пропаду — тяжело будет рожковским.

—. Я понимаю, — нехотя разжала зубы Наташа. — Все понимаю, только мне от этого не легче. И зачем вы меня племянницей назвали. Они в комендатуре смеялись надо мной. Говорили: племянница, а не знает, где родная тетка живет, у встречных спрашивала.

Старуха тут же набросилась на Наталью:

— Эх ты, несмышленая. Сказала бы: давно не была, запамятовала.

А старик снова покряхтел.

— Кто же знал, что так обернется. Ну ты, Наталья, духом не падай. А ребятам не афишируй. И мы со старухой до гроба промолчим. А бог даст, встретишься с этим гадом еще разок, тогда и расквитаешься.

Подбадривал Яков, успокаивал, врал, сам мало верил в это. Оттого сильнее прежнего дымил едким самосадом.

Наташа понуро подошла к двери.

— Прощайте…

Голос вздрогнул, но сдержалась, не заплакала, плотнее стиснула ровные белые зубы.

— Прощай. Алексея часом встретишь, привет передавай.

Наташа ошалело посмотрела на хозяина.

— Он же на Урале…

— Сказывают: эшелон их под Карповкой разбили, они в займище подались.

Длинные ресницы снова часто захлопали.

— Зачем я ему такая нужна?

Прикрыла на шее синие пятна и, толкнув дверь ногой, ушла.

Уже на опушке остановилась, оглянулась: нет никого. Можно идти дальше, но ноги словно одеревенели. Боялась ступить в лес. Вдруг Алексей встретится, что скажет, как объяснит, поймет ли?

Поймет. Должен понять. До сих пор понимал.

В прошлом году в такую же июльскую жару приехал Алексей с бригадой слесарей в их колхоз. Был он в железнодорожной форменке, брюках с зеленым кантом. Пальцы у него подбитые металлической пылью, охристые, л заживших ссадинах. Приехали со станции монтировать подвесную дорогу на ферме. Девчата сразу ожили, прихорошились. Надо не надо — бегут на площадку, с парнями лясы точат. Одна Наташа не выказывала особого интереса к приезжим. Когда Алексей первым спрыгнул с телеги, глянула на него и сразу зарделась, как июньская вишня. Алексей тоже посмотрел на нее внимательно, увидел ее смущение и начал подгонять друзей-приятелей.

— За дело, ребята!

Целый день работал, не забегая в комнату доярок, словно и не было тут Наташи, словно и не глядел на нее по-особенному. Может, забыл.

После вечерней дойки подошел, спросил тихо, ласково:

— Наташа, в клуб придешь?

Еще чего захотел. А сердце трепетно застучало в груди: не забыл, среди всех тебя выбрал, понял твой взгляд там, у телеги.