Остаюсь с тобой

Все сидели притихшие, даже не двигались, — так внимательно слушали. Когда Скачков кончил, то подумал, что проговорил каких-нибудь минут десять. Глянув на часы, удивился — прошло больше часа…

После собрания Скачков и Алла Петровна не спешили домой. Весна набирала разгон. Из палисадников тянуло духом оттаявших деревьев. Дорога почернела. С мокрых крыш падала капель. И им приятно было пройтись, подышать свежим воздухом.

— А ты растормошил их, — похвалила мужа Алла Петровна.

— Ерунда получилась. Хотел сказать одно, а сказал другое. — Скачков был недоволен своим выступлением. — Лучше бы рассказал про наше послевоенное детство, как мы жили, как работали. Они же ничего этого не знают.

— Ничего, еще будет время. Не последнее собрание.

У конторы Скачкова перехватил бригадир ремонтников Тарлан Мустафаев. Он взял его под руку, взял крепко, ухватисто — не вырвешься, — сверкнул улыбкой под нависшими черными усами:

— Не спеши, начальник, поговори со своим бригадиром. Извини, что так. Не могу, понимаешь, в твой кабинет попасть. Секретарша, как тигра… Одну и ту же пластинку крутит. С этим вопросом идите к Котянку. Это мне. Будто я не знаю, к кому мне надо. А что Котянок? Я говорил ему, не один раз говорил, он ничего не делает. Я ему не начальник. Понимаешь? Ты ему начальник. Скажешь, сделает.

— А что сказать?

— Скажи, чтобы раствор возили. Вчера привезли после обеда. Полдня просидели без дела. Тарлан Мустафаев не любит без дела. Тарлан Мустафаев не хочет плохо работать. Понимаешь? Скажи ему, начальник, пусть не забывает нашу бригаду.

— Какие еще просьбы? — спросил Скачков.

— Зачем все сразу, начальник? Сделайте это. Потом еще будут. Не волнуйся, начальник, у меня всегда есть просьбы. Но не все сразу. Понимаешь? Никакого начальника не хватит на все просьбы.

— Хорошо, Тарлан. Скажу, кому надо.

— Спасибо, Михайлович. И скажи тигре, чтобы не зверела, человеком была. Женщина должна быть человеком. Меня не пускать к тебе в кабинет… Я, Мустафаев, должен в коридоре ловить начальника… Смех…

— Как мой землячок работает? Алесич? — прервал Скачков.

— Если у вас все такие, как Алесич, мне очень понятно, почему тебя поставили начальником. Разумные люди растут в вашей области… Не забудь же сказать Котянку. — И, распрощавшись, Тарлан Мустафаев направился к летучке.

В приемной Скачков поинтересовался, когда к нему приходил Тарлан Мустафаев.

— Несколько раз, — ответила Эмма Григорьевна. — Дважды направляла его к Котянку. Один раз к главному инженеру.

— Ясно… — Скачков шагнул в приоткрытые двери своего кабинета, но Эмма Григорьевна снова задержала его.

— Вам телеграмма, Валерий Михайлович, — сказала она и довольно живо, если иметь в виду ее полную фигуру, выскочила из-за стола, подала вдвое сложенный листок бумаги.

Скачков тут же развернул телеграмму, прочитал: «Срочно прошу прибыть в министерство. Заместитель министра…»

— Гм… — пожал он плечами. — По какому вопросу? Какие справки брать с собой? Темная ночь…

— Наверное, по плану, — Эмма Григорьевна села за свой столик с пишущей машинкой, преданно посмотрела на Скачкова темными глазами. — Может, билет заказать на самолет, Валерий Михайлович?

— Закажите. И вызовите машину, — кивнул Скачков и прошел к себе в кабинет.

Здесь его уже ждали. На стульях вдоль стены сидели главный геолог Протько, главный инженер Бурдей и начальник технологического отдела Котянок. Позы у всех были самые живописные. Протько закинул ногу на ногу и подпер рукой тяжелую голову с бородой, которая за зиму стала еще роскошнее, кажется, он ни разу ее не подстригал, не укорачивал. Главный инженер тоже вряд ли помнит, когда переступал порог парикмахерской. Его шевелюра до того отросла, что закрывала уши. У аккуратного и ухоженного Котянка и то чубчик заметно отрос и топорщился как-то задорно, по-воробьиному.

Скачков сел за свой стол, с усмешкой оглядел присутствующих, спросил:

— Гляжу я на вас и думаю, имеете ли вы право работать в современном нефтегазодобывающем управлении?

Котянок с Бурдеем переглянулись, как показалось, настороженно. Протько сидел спокойно, как монумент. И бровью не повел.

— Будто живете не в двадцатом столетии, — продолжал Скачков. Позарастали, как пещерные люди. Или, может быть, забыли дорогу в парикмахерскую?

— Не до поросят, когда свинью смолят, — буркнул Котянок.

— Где же ту свинью смолят? — с той же усмешкой глянул на начальника технологического отдела Скачков. В последнее время он начал недолюбливать его. Слишком много нагоняет страху. Послушаешь его, так и жить не захочется.

— Уже забываешь, когда ночь, когда день, — продолжал ворчать Котянок. Не работаем, а все время пожар тушим. Не знаю, как долго так выдержим. Валерий Михайлович, неужели не видите, какое напряжение? Хорошо еще, если это все временно, а если — система? Нет… Еще немного, и начнут разбегаться люди, несмотря на премии. Кому это нужно? Была же комиссия, все ждали результатов. Мол, станет легче. Месяц, как уехала комиссия. И что же? Где облегчение? Все осталось по-старому. Какой был план, таким и остался.