Остаюсь с тобой

— Как вы знаете, — прервал Котянка Скачков, — справка комиссии и наше письмо находятся в министерстве.

— Ясно, что в министерстве. Но у кого? У того, кто должен принимать решение, или у какой-нибудь секретарши под сукном? А мы сидим, ждем. Надо ехать, добиваться, чтобы скорее пересмотрели план. Под лежачий камень вода не течет.

— Это правда, — согласился Скачков. — Я сегодня еду в Москву. Сам не додумался. Меня вызывают. А что касается лежачего камня, Вячеслав Никитич, то, бывает, и под камень, который и не лежит, вода не течет. Сколько раз к вам обращался Тарлан Мустафаев, прося, чтобы ему своевременно завозили раствор? Тарлан Мустафаев — не лежачий камень… Я тоже поручал вам разобраться с ремонтниками.

— Мустафаев думает, что он один в управлении, — пошел в наступление Котянок. — Он у нас не один такой. Мустафаев не успеет приехать на скважину — как сразу подавай ему раствор! А раствор в это время, может быть, кому-то нужен больше, чем Мустафаеву. А у меня емкостей, сами знаете, не хватает. Вот и приходится ждать. Как когда-то говорила моя мать, я не музыкант, сразу для всех не сыграю.

— Правильно, но… вы, Вячеслав Никитич, для всех в управлении представитель руководства, руководитель. Когда кто из рабочих или бригадиров обращается к вам, сделайте все возможное и даже невозможное, но просьбу удовлетворите. Нельзя подрывать веру в руководство вообще и в себя, в частности. Раз откажете, два откажете, третий раз к вам не обратятся. Тогда зачем вы? Вообще людям, которые обращаются, надо помогать. Лодырь не побежит к начальству, будет ждать, когда начальство о нем подумает. А эти беспокойные и нетерпеливые хотят сделать больше, быстрее, не любят спать в шапку. Таких надо поощрять и поддерживать. Меня сегодня перехватил у конторы Мустафаев…

— Опять раствор?

— Да, опять раствор. Идите, Вячеслав Никитич, и отдайте распоряжение, чтобы Мустафаеву отправили раствор в первую очередь.

— И здесь не могут без блата, — возмутился Котянок и стукнул дверью.

— Какая его муха укусила? — удивился Скачков. — Кажется, никогда он не выходил из себя. Ну, ершистый, ну, несговорчивый, однако таким злым я вижу его впервые.

— Я ему шепнул, что вас вызывают в Москву, чтобы назначить вместо Дорошевича генеральным директором объединения, а Котянок не хочет с вами расставаться, — засмеялся Бурдей. — Этого не может быть, говорит, это так не делается… Одним словом, у мужика пропало настроение.

— Не будем об этом, — вздохнул Скачков и, обращаясь к главному геологу, продолжал: — Кстати, как дела у нефтеразведчиков?

— Никак.

— Вы же говорили, что они подняли нефтеносный керн?

— Сам видел. Нюхал. Все признаки нефти. А стали испытывать — сухо. Нефтеносный керн очень часто еще не нефть. Скорее всего, нефти там нет. Была бы, то нашли бы. Если на Зуевской площади она была, так искали, искали и в конце концов нашли. А то десять лет ищут, и пока что ни одного месторождения. Правда, есть у них там один геолог настырный. Буткевич его фамилия. Не сдается, уверяет, что большая нефть впереди. Ему не верят, над ним смеются, как над чудаком, а он знай гнет свое. Короче, дела у разведчиков не очень. Если в этом году ничего не найдут, то их, наверное, разгонят. Их уже предупредили.

— Ничего себе, веселенькая перспектива, — покачал головой Скачков и обратился к главному инженеру: — Игорь Семенович, докладывайте…

Планерка затянулась. Решив текущие вопросы, поговорили о перспективах нефтепромысла. Все службы подготовили свои мероприятия, так что было о чем поговорить и поспорить. Оставшись один в кабинете, Скачков позвонил в школу. Жены в учительской не оказалось. Сказали, что на уроке. Попросил передать, чтобы позвонила ему. Выйдя в приемную, спросил у Эммы Григорьевны, есть ли билет на самолет.

— Билет заказан, — озабоченно и как-то устало улыбнулась та. — До отлета осталось чуть больше трех часов. Машина ждет.

Скачков вернулся в кабинет, собрал на столе бумаги, нужные, по его мнению, положил в коричневую кожаную папку, с которой обычно ездил на совещания в объединение, в министерство.

Позвонила Алла Петровна.

— Что там случилось? — не без тревоги в голосе, хотя и весело спросила она.

— Срочно лечу в Москву.

— Я уже привыкла, что ты всегда срочно куда-нибудь летишь или едешь.

— Понимаешь, не знаю, зачем вызывают. Может, по плану, а может, и насчет работы.

— Какой работы? — насторожилась Алла Петровна.

— Понимаешь, пока что никого не прислали на место Дорошевича. Богатые месторождения нефти открыты в Сибири. Тоже нужны кадры. Я не знаю, зачем вызывают, но не исключено… Если бы какой отчет, написали бы, а то ничего, просьба приехать, и все…

— Спасибо, что догадался позвонить, посоветоваться. Впрочем, дождалась…

— Не надо, Алла!

— А разве не так? Может, и сейчас уже принял решение, да не хватает смелости сказать мне? Готовишь меня постепенно… Не знаю. Но думаю, что хватит с нас. Годы не те. Да и школу сейчас не могу бросить. Вот так, Валера… Когда назад?

— Не знаю. Думаю, завтра.

— Счастливо, — пожелала Алла Петровна и положила трубку.