Остаюсь с тобой

— Юмор никогда не бывает лишним, это известно. Он — враг отчаянию и безнадежности. — Скачков встал, точно собираясь куда-то идти, потом вдруг остановился перед ней. — Понимаешь, я поставлен в невыгодное для меня условие. Меня считают виноватым. Никто на собрании не бросился меня защищать. Один Протько возмутился выступлением Котянка. А в мою защиту не сказал фактически ни слова. Если теперь я соглашусь на понижение, то тем самым признаю свою виновность… Как мне после этого смотреть людям в глаза?

— Мне кажется, здесь больше придуманной психологии, чем объективной оценки ситуации. Неужели ты серьезно думаешь, что у людей только ты один на уме? Они заняты своими делами. Ты просто все преувеличиваешь. Тобой руководит не здравый смысл, а обиженное самолюбие. Но это, я уверена, пройдет. Через день-другой ты на все будешь смотреть другими глазами.

— Нет, дорогая Алла Петровна, — твердым голосом уверенного в своей правоте человека сказал Скачков. — Это не придуманная психология. Не настроение. Может, женщины моего возраста и живут эмоциями, а я давно живу головой. И сейчас у меня все от головы. Убежден, мне оставаться здесь нельзя. Потом сам себе этого не прощу… — И вдруг попросил: — Приготовила бы ты чего-нибудь поесть, пока я душ приму. В животе сквозняки гуляют.

Алла Петровна присела на табуретку, стиснула крепко зубы, чтобы вдруг не захлебнуться в рыданиях раньше, чем забулькает вода в ванной. А когда вода зашумела и громко задребезжал неисправный кран, дала волю слезам. Обида на мужа, на его равнодушие к ней, обида на свою, как ей казалось, неудачную, искалеченную жизнь вылилась в судорожные рыдания. Она долго сидела, всхлипывала, не могла никак успокоиться. Будто сквозь туман увидела на стуле кружку, взяла ее, налила из крана воды, выпила. В груди полегчало. Ее вдруг охватило безразличие. Не хотелось даже двигаться. Сидела и не знала, зачем пришла на кухню, что ей здесь надо. Вспомнилось, как вчера говорила с ней директор. Снова накатились рыдания. Заскрипели двери в ванной. Она подхватилась, нагнулась над раковиной, пустила шумную струю воды, принялась мыть чистую тарелку. Вошел муж, отодвинул ногой табуретку от стола, сел.

— Вспомнил один случай, — начал спокойно и рассудительно. — К вопросу, оставаться ли нам здесь. Рассказывал об этом еще в Минске один наш сотрудник. Окончил парень юридический факультет. Неплохую должность имел. Потом что-то случилось у него на службе. С начальством ли не поладил, сам ли не захотел там работать, только взял и уволился. Уехал в свою родную деревню. Там нужен был пастух. Сейчас это самая дефицитная профессия. А у человека семья, дети. Пастуху платили десятку в месяц за корову. В деревне полторы сотни коров. Вот и подсчитай. Где столько заработаешь? Наш юрист подумал, подумал да и нанялся пастухом. Сначала деревенские неплохо приняли его, доверили ему своих рогатых. Однако издевались над ним кто как мог. Мол, что ж ты за чудак, учился и выучился на пастуха. Кончилось все тем, что не выдержал парень, не захотел и тех тысяч, сбежал.

— Ты же не пастух и не в родной деревне, — приглушив воду, сказала Алла Петровна. Она уже пришла в себя, успокоилась.

— Меня унизили. Публично оскорбили. Кто со мной будет считаться после этого?

— Все так, Валера. Но почему ты думаешь только о себе?

— Не о себе, — не совсем понял ее Скачков. — О деле. Я знаю, что могу делать что-то полезное. И делал. Во всяком случае не отсиживался за чьей-то спиной.

— Я не о твоей работе. Почему ты не подумал обо мне?

— А что? Ты проверила себя в школе. Убедилась, что это твоя стихия… А люди всюду есть, и все советские.

— Нет, Валера, я хочу служить тем людям, которые поверили мне.

— Не понимаю, — насторожился Скачков. Он вытер вспотевшее лицо полотенцем, которое держал на коленях, спросил: — Ты что, против?

— Понимаешь, — она все еще надеялась уговорить мужа. — Ты обиделся на весь мир, тебе кажется, что к тебе несправедливо относятся. Может, ты и правда не умеешь работать с людьми? Сколько лет ты только переписывал бумаги? А здесь живые люди. Где-то не так распорядился, кому-то не так что-то сказал. Люди затаили в душе… Руководить нелегко. Думаешь, на новом месте все пойдет как по маслу? Оставайся здесь. Людей знаешь, они тебя знают. Приглядишься, как другие руководят, потом и сам.

— Скорее всего, что начальником станет какой-нибудь Бурдей. Ты хочешь, чтобы я учился у него руководить? У этого приспособленца? Ну, нет!

— Ты не приспосабливайся, будь самим собой. Делай свое. Не лезь, куда тебя не просят.

— Тише воды, ниже травы? Что ты говоришь? Ты понимаешь, что советуешь мне? Ты же сама…