Остаюсь с тобой

— Отлично. Сейчас же поедем в министерство. Может, сегодня и решим все свои проблемы, еще, чем черт не шутит, успеем вернуться ночевать домой… Неожиданно быстрым, спорым шагом Дорошевич направился к стоянке такси.

— А может, с утра? — едва поспевал за ним Скачков. — Все добрые дела делаются с утра.

— В министерствах наоборот, — Дорошевич первым пропустил в машину Скачкова, потом уселся рядом сам. — Знаешь, к концу дня начальство устает, думать ему не хочется. Чтобы не тянуть волокиту, скорее дает добро.

— Теперь я к вам, Виталий Опанасович, буду приезжать в конце дня, засмеялся Скачков.

— Я говорю про министерство, — засмеялся и Дорошевич и тут же, погасив смех, пояснил: — Мы с вами не вопросы, не проблемы решаем, а делаем конкретное дело. Нам нужна очень светлая голова. Так что ко мне приезжайте с утра. А после обеда будем звонить в министерство, хе-хе!

«Наверное, устал старик, — подумал Скачков о генеральном директоре. — А отдохнул в самолете — и сразу повеселел, настроение поднялось!»

В министерстве сначала зашли к Балышу. Увидев в дверях гостей, тот бросился им навстречу. Он был широкоплечим и еще стройным, подтянутым, по виду лет под сорок. Темно-зеленый костюм еще больше подчеркивал моложавость холеного лица. Его серые глаза, казалось, потемнели, до того человек расчувствовался.

— Мне всегда приятно видеть вас, Виталий Опанасович. И вас, Валерий Михайлович. — Балыш каждому из них долго тряс руку, потом суетливо забегал по кабинету, не зная, где посадить дорогих гостей. — Ну как там? Как Днепр? Как там наши леса? Боры? Дубравы? Как там наши вообще? Знали бы вы, как меня тянет туда. Чуть не каждую ночь я все это вижу во сне. И — еду… Еду-еду и, к великому сожалению, просыпаюсь в Москве. Хе-хе… Ну, садитесь, садитесь. Рассказывайте… — Он взял стул, поставил его перед ними, сел сам.

Довольный такой душевной встречей, Скачков светился широкой улыбкой. Он думал, что такая встреча — добрый знак, что они с генеральным по-быстрому, без лишних проволочек, решат все свои проблемы. Дорошевич же сидел молча и как-то настороженно, точно не верил той душевной щедрости, которую не скупясь расточал Балыш. Когда первое возбуждение прошло, когда были сказаны все приветственные слова и наступила короткая заминка, он спросил:

— Может, Роман Тарасович, сейчас и поговорим о наших делах? Мы приехали с запиской, которую вы знаете, но, может быть, забыли, так пробегите глазами? — И начал раскрывать папку.

— Знаю, знаю… — Балыш замахал рукой, мол, нечего доставать бумаги. На память знаю. Еще с тех времен… Сделаем так. Пойдете к заместителю министра. Все равно без него ваши проблемы не решить. Я докладывал ему о ваших предложениях.

— А он? — поинтересовался Дорошевич.

— Сказал, приедут, тогда и поговорим. Так что сейчас же и идите. Он, кажется, на месте. Я позвоню ему в приемную, чтобы сразу же доложили о вас.

— Дела наши дрянь, — шепнул Дорошевич, когда вышли в коридор. Видя, что Скачков не понимает его, разъяснил: — Я, наверное, суеверный человек, но если сразу осечка, то это — скверная примета. Балыш мог и на себя взять наш вопрос. Не взял. И его излишняя приветливость, сказать по правде, не понравилась мне. Точно что старается зализать.

Не успели они войти в приемную заместителя министра, как им сказали, что их уже ждут.

Высокий, седовласый, в сером костюме, заместитель министра встретил их мягкой улыбкой на таком бледно-сером лице, что подумалось, оно никогда не видело солнца. Пока они усаживались за приставным столиком, поинтересовался, хорошо ли устроились в гостинице. Дорошевич не ответил на вопрос, считая, что от него и не ждут ответа, достал из папки записку и положил на стол перед хозяином кабинета.

— Здесь наши соображения, просьба…

Даже не взглянув на бумагу, заместитель министра отодвинул ее в сторону, сдержанно усмехнулся:

— Зачем мне бумага, когда вы здесь? Докладывайте, какие у вас соображения и в чем состоит просьба, только коротко. Я могу вам уделить десять минут. — Он посмотрел на наручные часы.

— Валерий Михайлович, докладывайте, — ободряющим тоном сказал Дорошевич, а заместителю министра объяснил: — Мы договорились, что будет он.

— А почему он? — удивился заместитель министра. — Он пусть докладывает в вашем кабинете, а здесь я хочу послушать вас.

Дорошевич, видно, не ожидал такого, заметно растерялся, встал, опираясь на столик.

— Можно сидя, — ласково разрешил заместитель министра.

Дорошевич рассказал об эксплуатации промысла, повторил чуть ли не слово в слово записку, раньше написанную главным геологом управления. Потом он заговорил о том, что сейчас трудно даже гадать, сколько нефти может дать та или иная скважина. И тут заместитель министра перебил его:

— Не хотите ли вы, чтобы вам снова снизили план?

— Не исключается и такой вариант, — стараясь не казаться слишком категоричным, развел руками Дорошевич.