Остаюсь с тобой

— А как? — остановился вдруг Дорошевич. — А как? Как надо? Он же и не собирался рассматривать, тем более решать наш вопрос. Думаете, я меньше его разбираюсь? Я не меньше его проработал в нефтяной промышленности. И не только в кабинетах, между прочим. А он в своем кабинете давно паутиной покрылся, на свежий воздух годами не вылезает. И учит меня, практика. Мне не нужна ваша вежливость. Вы решайте вопрос. Он не мой личный. Я сюда приехал не для того, чтобы вы рассматривали мое персональное дело… «Я тебя хочу на перспективный промысел направить…» Артист! Нет, я этого так не оставлю. Я завтра к министру пойду. Еще посмотрим, кто кого и куда направит. — Он снова двинулся по коридору и уже в дверях, щелкнув ключом, неожиданно спокойно добавил: — Заходите, пойдем ужинать вместе…

Не успел Скачков освоиться в гостиничном номере, как заверещал телефон. Звонил Дорошевич. Он сказал в телефонную трубку только одно слово: «Зайди…» Скачков снова повязал галстук, надел пиджак, который успел повесить на спинку стула, и направился к генеральному директору. Тот лежал на кровати. Телефонная трубка свисала со стола. Дорошевич раскрытым ртом глотал воздух, уставившись стеклянными глазами в потолок. Услыхав шаги Скачкова, он бессильно пробормотал: «Все против, все…»

Скачков открыл форточку, вызвал «скорую помощь». Явившийся по вызову врач сказал, что похоже на инфаркт, Дорошевича уложили на носилки и увезли в больницу. Скачков воротился в свой номер, постоял, не зная, что делать. Надо было бы позвонить Дорошевичу домой, сообщить родным, но, как нарочно, не знал его домашнего телефона. Да и не стоит спешить с этим. Может, все обойдется. А ты своим звонком только паники наделаешь.

Он набрал номер Балыша, хотя и не надеялся застать его на работе.

— Я слушаю, — раздалось в трубке.

«Задержался…» — подумал Скачков и уныло продолжал:

— «Скорая помощь» только что забрала Дорошевича. Подозрение на инфаркт.

— Та-ак… — Наступила пауза; казалось, Балыш не знал, что сказать. Вот что. Где вы сейчас?.. Я еду.

Скачков подумал, что лучшего случая поговорить с Балышем нечего и ждать. Им здесь никто не помешает. А главное, не надо будет спешить: впереди целый вечер. Он спустился вниз, прихватил в буфете бутылку коньяка.

Балыш и правда не заставил себя долго ждать. Вошел, расстегнул коричневый плащ на искусственном меху, бросил его на спинку кровати. Снял пиджак, положил его на плащ, ослабил галстук, расстегнул верхние пуговицы рубашки. Из человека официального, из лица должностного он на глазах превратился в этакого домашнего, раскованного, почти свойского. Можно было подумать, будто он, Балыш, у себя дома, а Скачков у него в гостях.

— Ну что с твоим шефом? — спросил он и, не дождавшись ответа, опустился в низкое кресло, взял со стола телефон, поставил его себе на колени, позвонил, у кого-то спросил про Дорошевича, послушал, поблагодарил и только после этого снова обратился к Скачкову: — Кажется, и правда инфаркт. Сейчас в реанимации. Не вовремя намекнули ему на пенсию. Наш заместитель министра никогда не отличался деликатностью.

— Действительно, деликатности не хватало, — кивнул Скачков. Он стоял посередине комнаты, не отваживаясь пригласить гостя к столу, на котором стоял коньяк.

Его выручил сам Балыш.

— Ну, что стоишь? Давай за здоровье твоего шефа, — сказал он и начал откупоривать бутылку.

— Вы зто серьезно — насчет пенсии? — поинтересовался Скачков, когда они выпили по рюмке.

— Не совсем. Пока что думали сделать только намек, чтобы, значит, привыкал к мысли… Однако заместитель, бывший чапаевец, рубанул сплеча.

— Сначала надо было бы принять наши предложения, а потом и заводить речь о пенсии, — упрекнул Скачков собеседника.

— Какие предложения? Насчет комиссии? — удивленно выпучил свои светлые глаза Балыш. — Вы хоть помните, что написано в вашей записке?.. Вы доказываете, что критическое положение возникло в результате варварской эксплуатации месторождения. А кто его эксплуатировал? Я… Вы хотите, чтобы я пошел к министру и подписал себе приговор? Поищите, как говорят, дураков в другом месте. А потом, если рассуждать серьезно, на кой черт вам та комиссия? План даете? Даете. Что вам еще надо?

— Вы-то знаете, чего нам стоит дать этот план?

— Примерно представляю. Стараетесь, не спите в шапку. Одним словом, умеете работать. За вас, способных, инициативных… — Он улыбнулся тонкими, почти совсем бесцветными губами, выпил свой коньяк одним глотком.