Остановившиеся часы

Он медлил, не зная, как поступить. Пауза затягивалась, и он сознавал, что его присутствие здесь может быть кем-то неверно истолковано. Сейчас ведь светло, и его вполне мог кто-нибудь видеть из соседних домов. Взявшись за ручку, он опустил ее вниз. Калитка открылась, и он прошел в сад. Ветви яблонь низко склонялись над асфальтированной дорожкой, ведущей к дому. Ведро лежало у крыльца. Асташев скользнул глазами по окнам. Дома ли Оксана? Сейчас уже поздно что-либо менять, и он с нахлынувшей решимостью поднялся по ступенькам и постучал в дверь. Прошло несколько мгновений, но никто не спешил навстречу гостю. Он толкнул дверь, она оказалась незапертой. В небольшом коридорчике на полу лежала плохо свернутая сетка. Рядом лежала грязная, порванная куртка и в углу стояли резиновые сапоги. Где-то внутри слышались голоса. Говорили все те же. Рыбак и его женщина.

Оксаны, похоже, в доме не было. Пока Асташев раздумывал, в комнате заскрипели половицы, шаги приближались… Асташев глянул вперед. Перед ним стоял рыбак в старых линялых джинсах и босиком. Расписанный татуировкой торс был по обыкновению обнажен.

— Серега? Ты, что ли? — в радостном удивлении рыбак шагнул к нему, протягивая руку для пожатия.

— Здорово, дядь Слав.

Они пожали друг другу руки, и Асташев ощутил тяжелый запах перегара, шедший от рыбака. Похоже, он не просыхал со вчерашнего.

— А ну-ка, иди сюда, — рыбак увлек его на кухню. — Присаживайся… — он пододвинул поближе табуретку.

— Да, это, дядя Слава… — замялся было Асташев.

— Давай, давай. Чего ты? Жаль, что ты вчера ушел. А мне вернули долг… Не весь, правда, но все же…

На столе стояла початая бутылка портвейна. Рыбак налил в стакан вина, затем достал еще один, с полки. Поставил перед Асташевым. Налил почти до краев.

— Пей… У меня еще есть. И потом еще купим… Гуляем сегодня…

Нагнувшись, он поднял с пола запечатанную бутылку крепкого вина.

— А ты как здесь оказался? — рыбак сел напротив и поднял стакан.

— Да вот, нашел. — Асташев понял, что Оксана ничего не сказала о вчерашнем посещении «Пилигрима».

— Это хорошо, — кивнул рыбак. — Правильно сделал… А чего дома сидеть? Погужуемся маленько… Погода-то нынче вон какая? Льет как из ведра… Ну давай…

Они выпили. Рыбак пододвинул к нему тарелку с нехитрой закуской. Кусок жареной рыбы и несколько вареных картофелин, облитых подсолнечным маслом и посыпанных зеленью. Асташев съел картофелину, поглядывая в окно. Сад у рыбака был запущенный. Но все же и яблони, и груши, и маленький огородик кое-что давали его семье. Отвлекшись, Асташев не заметил, как на кухне появилось новое лицо. Ее присутствие он почувствовал лишь по взгляду рыбака. Оглянулся, увидев молодую симпатичную женщину под сорок, среднего роста, темноволосую, с правильными приятными чертами лица, хорошо сложенную. Она была одета в платье с голубоватым отливом, сильно накрашена, у мочек ушей поблескивали серьги. Темные глаза изучающе уставились на гостя.

— Надя, знакомься. Это Серега. Я тебе говорил о нем. Это его я на островок перевозил.

— Надя… — сказала женщина, улыбнувшись, и села на свободный стул у окна.

— Выпьешь с нами? — спросил дядя Слава, взявшись за бутылку.

— А чего же? — Надя быстро взглянула на Асташева и отвела взгляд. — Сергей, он парень хороший, как я понимаю…

— Это точно, — согласился рыбак, разливая вино по стаканам. Когда вино было разлито и Асташев взялся за свой стакан, внезапно за стенкой кто-то вскрикнул, жалостно захлебываясь, как больной ребенок. Асташев вздрогнул, чуть не расплескав вино.

— Соседка, старуха, — перехватив его взгляд, успокоил рыбак. — За восемьдесят уже… Мы тут дом на два хозяина…

— А ее-то, слышь, опять приходил… — вставила Надя, блеснув глазами и недобро как-то посмотрев на стену, за которой жила старуха.

— Этот, что ли, хмыренок? — усмехнулся дядя Слава. — А чего приходил?

— Известно что, свою половину, говорит, нам продайте.

— Продайте… — передразнил невидимого и далекого собеседника рыбак. — Слышь, Серега, родственничек ее повадился ходить… Чует, что ей недолго уже… Хочет нашу половину дома купить. Шустрый… А знаешь, сколько дает? Смешно… Я ему объяснял уже… Паря, головешкой своей думай, прежде чем людям предложение делать… Я на твои деньги что могу купить? Квартиру, может? Нет… Что тогда? Какой мне резон продавать тебе свою половину, кранш[5]? Я где жить-то буду?..

В этот момент на кухню прошел мальчик лет семи-восьми. В чертах лица его угадывался и отец, и мать, и даже Оксана. Но по движениям, ухваткам он был, конечно, в батю.

— Это Игорек… — улыбнулся рыбак, подзывая сына к себе. — Поздоровайся, это дядя Сергей…

— Здравствуйте, — мальчик с любопытством взглянул на Асташева и повернулся к отцу. Тот что-то сказал ему тихо, и мальчик вышел с кухни.

— Ну, чего сидим? — встряхнулся рыбак. — Вздрогнули, что ли?..

Они выпили, и женщина начала что-то объяснять мужу, что-то сугубо личное. Асташев не вслушивался в разговор, поглядывая в окно. Дождь то затихал ненадолго, то усиливался вновь. Но после иссушающей жары дышалось легко и дождь этот был в радость.