Останься ради меня (ЛП)

— Может, ты и говоришь себе так, но, как ты заметила, какой мужчина станет режиссером спектакля для детей?

— Это было сделано для Себастьяна.

Сильвия с усмешкой закатывает глаза.

— Ты дурочка, моя милая девочка.

— Меня уже так называли.

Она садится рядом со мной и кладет руку на мою.

— Может, я и старуха, а ты — модный врач, но позволь дать тебе маленький совет. Мужчины не делают все это ради маленького ребенка. Конечно, может, вначале так и было, но я вижу правду. Он водил тебя на карнавал, на барбекю у них дома, а потом я узнала о вашем киносеансе под дождем. Вы можете быть друзьями, но твое сердце хочет большего.

— Где вы все это слышали?

Она смеется и взмахивает рукой.

— Не от моих внуков, если тебе это интересно. Эти двое держатся в тени и хранят секреты лучше всех, кого я когда-либо встречала.

Я понимаю, что мы действительно плохо держали все в тайне. Если Сильвия услышала все это от кого-то, кроме детей, то все должны знать. И судя по тому, что говорит Сильвия, она тоже видит правду о моих чувствах.

— Отлично. Значит, все знают, что городской психолог — тупица.

— Почему ты тупица?

Я поднимаю глаза, понимая, что на моем лице написана правда.

— Ааа, понятно. Я была права насчет твоего сердца.

— А я была права в том, что я идиотка.

— Большинство женщин такие, когда дело касается мужчин.

Это чертова правда.

— Мне жаль, что вам пришлось услышать все это от других людей.

Она постукивает меня по бедру и встает.

— Я знала, что однажды ты найдешь кого-то другого, просто надеялась, что к тому времени я уже умру.

— Сильвия! — говорю я со смехом.

— Я шучу. Если Джейкоб делает тебя счастливой, и он хорошо относится к моим внукам, то не позволяй проблемам маленькой старушки стоять на твоем пути, — ее взгляд переходит на фотографию Люка, которая стоит на моем комоде. — У нас всего одна жизнь, и я, как никто другой, знаю, насколько она коротка.

***

Джейкоб и Себастьян идут к дому, и я останавливаюсь, глядя на них. Себастьян выглядит таким счастливым, и я клянусь, что передо мной промелькнуло то, что могло бы быть моей жизнью. Было бы так легко жить с Джейкобом. Любить, спорить, быть счастливой и одновременно бороться. Мы не были бы все время в радуге, но испытания и невзгоды делали бы нас сильнее. Именно тяжелые времена доказывают, что у нас есть силы для преодоления. На данный момент я должна быть Геркулесом. Господь свидетель, мне потребуются титанические усилия, чтобы не погнаться за этим человеком. Мой разговор с Сильвией до сих пор не выходит у меня из головы, и я задаюсь вопросом, сможет ли он когда-нибудь позволить себе построить жизнь со мной. Сможет ли он понять, какой он замечательный, сколько любви способен подарить, ведь Джейкоб — один из лучших мужчин, которых я когда-либо знала. Я могла бы сказать ему все это, умолять его остаться и любить меня, попытаться дать нам шанс, но я как никто другой знаю, что желание измениться должно исходить изнутри. Он должен сам захотеть, чтобы все было по-другому. Мои слова не приведут ни к чему, только вобьют клин между нами. Я обещала ему, что не буду требовать большего. Я должна сдержать свое слово.

Джейкоб не сводит с меня глаз, пока они идут к дому. Мое сердце бешено колотится, и мне хочется подойти к нему, поцеловать его до потери сознания и свести на нет только что сделанное заявление.

— Привет, мам!

Я улыбаюсь своему сыну.

— Привет, приятель.

— Я поймал огромную рыбу.

Я вздрагиваю.

— Отлично.

— Пойду-ка я приберусь, — он поворачивается к Джейкобу.

— Спасибо, что снова поехал со мной на рыбалку.

— В любое время.

Он обнимает его, а потом вздыхает.

— Я буду скучать по тебе, когда ты уедешь.

Джейкоб сжимает его плечо.

— Мы будем друзьями очень долго, Себастьян.

Себастьян убегает, оставляя меня наедине с Джейкобом. Мы планировали улизнуть сегодня вечером, когда дети уснут, но теперь я не уверена, что это разумно. Сегодняшний день был полон правды, к которой я не была готова. Моя свекровь сказала мне, что я вела себя довольно глупо, а дальше все пошло по спирали. Я нашла старую рубашку Люка, надела ее и села на край кровати, размышляя, что я делаю. Не только почему на мне эта рубашка, но и почему я делаю все остальное. Потом я подумала о Джейкобе и о том, как он мне дорог. Я сняла рубашку, посмотрела на нее и подумала, одобрил бы Люк мой поступок. Мне хочется думать, что одобрил бы, но верю ли я в это потому, что мне хочется в это верить, или потому, что это правда? Все это так тяготило, что было трудно дышать, но потом я увидела Джейкоба, и все стихло. Как будто мир не кажется таким тяжелым, когда я стою перед ним.

— Привет, — говорю я, немного задыхаясь и волнуясь, потому что не уверена, что сказать.

Джейкоб смотрит мне за спину, и когда он говорит, тяжесть возрастает.

— Я больше не хочу этого делать.

Мои глаза расширяются, и я чувствую, что именно это станет причиной моей смерти. Через несколько минут я буду раздавлена.

— Что делать?

Он вздыхает.

— Это. То, что мы делаем друг с другом. Я больше не могу.