Останься со мной

Меня уже это злит. Чейз, как и Мэйсон, постоянно встречается со случайными девицами, а потом не понимает, почему девушка, которую он любит, не видит его чувств!

– Если бы ты хотел быть с ней, ты бы не спал с другими девушками.

– Я сказал тебе, почему…

– Я знаю, ты говорил, – перебиваю я, выпрямляясь и переходя в режим убеждения. – Ты недостаточно хорош для нее. Это разрушит вашу дружбу. Ты пытаешься двигаться дальше. Бла-бла-бла. Уже слишком поздно возвращаться назад и что-то менять, но зато никогда не поздно починить вашу дружбу, как с Шарлоттой, так и с Ноа.

– Но…

– Нет. – Я еще не закончила. – Ты сделал дело и, возможно, напугал ее до чертиков. Но вам все равно придется поговорить. Твое признание не сделает ситуацию хуже, чем она есть сейчас.

– А что, если она выберет Ноа?

– Во-первых, мы даже не знаем, нравится ли она ему или он ей.

Чейз открывает рот, чтобы что-то сказать, но я все равно продолжаю, решив быть честной. Ему необходимо это услышать.

– Если она выберет его и они решат попробовать, тогда порадуйся за нее. Шарлотта ничем тебе не обязана, Чейз. Ты ее лучший друг, и я знаю, что она не хотела бы потерять тебя, так же как и ты не хотел бы потерять ее.

Чейз смотрит на свои руки, лежащие на коленях.

– Я не знаю. Но я подумаю о том, чтобы признаться ей.

– Отлично. И ты должен извиниться перед Ноа. И не забудь принять душ, прежде чем пойдешь к Шарлотте. От тебя пахнет выпивкой и барбекю.

Уголки его рта слегка приподнимаются.

– В этом ты права.

Он встает, а подушка, которая поддерживала его приличный вид, падает на пол вместе с колечками. Я вмиг закрываю лицо руками.

– Чейз!

– О, прости. – Он смеется, подбирает подушку и прикрывает свой зад, поднимаясь по лестнице.

– И сожги подушку! – кричу я вслед. Спустя миг до меня доносится ответное хихиканье.

– Амелия? – зовет другой голос, разливающийся теплом по всему моему телу.

Эйден выходит из комнаты. Он выглядит так, будто только что принял душ.

– О, прости. Я разбудила тебя своим криком?

Его комната, комната Ноа, комната Аннализы и Джулиана находятся на первом этаже, но комната Эйдена расположена ближе всего к гостиной.

– Нет. Уже восемь тридцать. С кем ты разговаривала? И что случилось с диваном?

Глядя на диван, я не могу не улыбнуться.

– Я говорила с Чейзом. Он спал здесь. Это длинная история.

– Ясно. Он напился.

– Похоже, это не такая уж длинная история. – Я смеюсь, направляясь на кухню, беру рулон бумажных полотенец и бросаю их Эйдену.

Он с легкостью ловит их и оглядывается на весь беспорядок.

– Черт. Пожалуйста, скажи мне, что он не доел все мои колечки!

Я смеюсь, когда мы опускаемся на колени и вытираем диван, который, к счастью, кожаный.

– Мы еще купим, – обещаю я Эйдену, потому что, судя по беспорядку на полу и на диване, Чейз высыпал всю коробку.

Мы убираем беспорядок довольно быстро и добиваемся того, что диван перестает быть липким. Но как только мы собираемся приготовить завтрак в качестве награды, раздается звонок в дверь.

– Готовь завтрак, а я открою, – говорю я Эйдену, пока мой желудок протестующе урчит.

Гостиная, кухня и маленький парадный холл находятся в одном большом, открытом помещении. Я смотрю в глазок, и Эйден видит, что я отступаю назад в замешательстве.

– Кто там? – спрашивает он, подходя ко мне.

На крыльце стоят трое мужчин в костюмах; тот, что посередине, мне знаком.

– Это мэр. Что нам делать? – Я беспомощно смотрю на Эйдена.

Как мэр нас нашел? Он пришел арестовать Эйдена? Но как он может сделать это лично? И зачем?

В дверь снова настойчиво стучат, и я вновь смотрю в глазок. Двое мужчин рядом с мэром больше похожи на телохранителей, чем на полицейских (что меня успокаивает).

– Как думаешь, он знает, кто ты? – шепчу я Эйдену.

– Есть только один способ узнать, – говорит он, бросая взгляд на дверь, перед которой я стою.

– О, прости, – смущенно отвечаю я.

У Эйдена могут быть неприятности, но беспокоюсь об этом почему-то я. Он же выглядит совершенно невозмутимым. Я открываю дверь, и меня встречают три бесчувственных, но устрашающих лица.

– Что так долго? – комментирует Эндрю Кесслер, заглядывая в дом.

– Чем я могу помочь? – спрашиваю я, слегка раздражаясь, но сохраняя вежливость в голосе.

– Я бы хотел поговорить с сыном.

– Тогда вы не по адресу. – Эйден выходит из-за моей спины, хотя она его и не прятала.

Эндрю улыбается, но эту улыбка точно нельзя назвать искренней.

– Эйден. Посмотри на себя. Ты вырос в молодого человека.

Я хмурюсь, глядя на мэра. Я не вижу реакцию Эйдена, но я уверена, что она похожа на мою.

– Что ты здесь делаешь? – спрашивает Эйден тоном, от которого у меня по позвоночнику бегут мурашки; таким же тоном он обращается к людям, которые не являются мной.

Эйден на дюйм или два выше отца. Эндрю ничуть не потерял форму. У него широкие плечи и намек на мускулы, хотя у Эйдена определенно больше мышц, поскольку он много тренируется. Но на этом их схожесть заканчивается. Эйден никогда бы не бросил свою семью.