Остаток огня

– Ну, я тебе показал, какое оно. Вправду ведь не носил я его на моей пушистой шее, еще чего, я жить хочу. Да и где бы я его взял, когда мы все его ищем? Просто дал тебе след, а ты раз – и след взял, и нашел камешек в этом бесконечном болоте. Теперь мы хоть знаем, у кого он. Красотка Жанна! Хотя Жанна та еще стерва…

– Жанна – это та старушенция в буклях из магазина золота?

– Она, она, – кивнул Акатар. – Да уж, если ты ничего не знаешь, надо тебя просветить. Негоже, чтобы ты, как слепой котенок, тыкался, ведь дела-то опасные предвидятся.

– Начнем с бабушки, – сказал Роберт и наконец-то сел, отставив кофейник.

– Ух, как хорошо, что ты больше не стоишь над моими фронтами с обжигающим сосудом, – театрально вздохнул Акатар. – Бабушка твоя, да будет жить она в мире, который сама выберет, – видишь ли, не коренная петербурженка. Она с Уральских гор. Род ее длинный и долго жил около каменных приисков, рудной добычи. Золото добывали одно время в тех местах, а еще больше золота – малахит. А сейчас докатились: из Африки везут малахит на Урал и там выдают иностранцам за местный, ящерок лепят, дурят, как всегда. А раньше найти камень весом в несколько десятков пудов было возможно… Видел в Эрмитаже малахитовый зал? Но это так, отсветы зари… Страшной красоты добывались камни на Гумешках, на Высокой, теперь нет таких. В Африке уж точно не сыщешь бирюзового малахита – с кольцами, с бабочками в рисунке… А раньше одно время ямы на дорогах засыпали малахитовой крошкой, краску малахитовую для заборов делали… Так вот, в роду твоей бабули добытчиков было раз-два и обчелся, а вот на каменных дел мастеров он оказался выдающимся. И у женщин этого рода некие способности проявились. О Хозяйке горы слышал? Для горняков гора богиней была, госпожой… Но и вправду некоторые бабы тогда занимались ведовством по камням… Твои около Гумешек жили, там камней добывали как грязи, пока руды не иссякли. Вот и бабуля твоя гадала по камешкам. И по яшме, и по малахиту, и по изумрудам, сапфирам, рубинам… Слышала, о чем они толкуют. А камни ведь как женщины: если красивые и старые, то историй там вагон и маленькая тележечка. А если камень магией был отмечен, бабуля твоя к таким особую чуткость проявляла. Поэтому обращались к ней искатели определенных камней. Иногда – простых, а иногда магических. Помогала пару раз найти такие редкостные раритеты, что наши до сих пор об этих случаях рассказывают, когда соберутся и подвыпьют. Но вот померла прелестная Нора – это ведь для тебя она бабуля, а мы ее роскошной дамочкой помним: горжетка лисья, локон золотой, каблучок рюмочкой… Эх, чего уж там! Мало человеческий народец живет… И не осталось у нас никого, кто бы магические артефакты чувствовал. Мама твоя, дочка Норы, совсем не в род пошла, скучнейшая особа. Мы уже и не ждали, а потом раз – и ты расцвел. Будто подменыш… это если бы мы бабушку твою не знали. Ее способности у тебя, дорогуша. Позвал тебя этот камень, как кусок мяса – голодного пса.

И оборотень вылил в рот чашечку с эспрессо, точно рюмку водки.

– Акатар, – ошалело вымолвил Роберт. – То, что бабушку Элеонору знахаркой считали, я и так знал. И личностей подозрительных, которые к ней ходили, тоже припоминаю. А вот ты кто, пока не могу сообразить.

– Я эрмик, – осклабился Акатар. – Эрмитажный кот.

Роберт помолчал.

– Но ты ведь не всегда был эрмитажным котом? – уточнил он.

– Давно я им стал, малыш.

– Насколько давно?

– Ну… Екатерину Вторую я помню.

– Хорошо, – гнул свое Роберт. – А до того, как стать эрмитажным котом, кем ты был?

– Все тебе расскажи, – подмигнул Акатар. – Сам же видишь, котолак я. Прибыл в Петербург еще с сэром Генри Уильямсом, который, как известно, состоял британским дипломатом – и шпионил, как сукин сын, разумеется… при Елизавете Петровне, а потом и при Екатерине… Ну и подзадержался здесь я. А что, погоды похожи на климат моей родины… Да и дворец мне сразу приглянулся.

– Фейри, значит.

– Ну, пусть будет фейри, – согласился Акатар. – Как говорится, хоть горшком назови, только в печь не ставь. Не надо тебе этим голову морочить, мой мальчик. Сливок вот принес бы мне, был бы умницей. Тогда расскажу еще кое-что.

Любил он это дело – рассказывать, такое создалось у Роберта впечатление. И выходило, по его словам, что эрмитажные коты приставлены следить за магическими артефактами города, искать опасные или бесхозные. Когда находили такие – прятали их у эрмитов.

– Об эрмитах уже дамочки-графоманы вовсю строчат книжки для детей, – хмыкнул Акатар. – Правда, книжки эти ванильные донельзя, эрмиты там шерсть кошечкам расчесывают да вяжут из этой шерсти волшебные шарфы. Так вот чушь все это и разводилово. Одна правда в этих баснях: живут эрмиты в музеях и старых домах.

– По сути, разновидность брауни, – сказал Роберт.