Оставь страх за порогом

Заявление

Смиренно смею обратиться в глубокоуважаемое мной учреждение с весьма важным заявлением, которое без сомнения заинтересует товарищей, охраняющих закон и порядок в городе.

Сего 16 июля 1922 года, покидая квартиру давнишней знакомой гражданки Рейнгард, совершенно случайно под лестницей обнаружил предмет, имеющий название револьвер. С поклоном спешу передать сию находку в надлежащие руки блюстителей порядка. Законопослушный ^{Меерович}

Из акта экспертизы:

В дополнении к первому акту по факту убийства гр. Банникова: гильзы № 1 и № 2 калибра 6,35 мм подходят к переданному парабеллуму образца 1906 г.

Характерные на гильзах отметины, конфигурация ствола позволяют сделать вывод, что гильзы остались после произведенных выстрелов из названного револьвера.

Справка

Револьвер системы парабеллум (№ 6482) не зарегистрирован в Северо-Кавказском военном округе и в Царицыне, неудивительно при наличии на руках у граждан огнестрельного и холодного оружия в большом количестве.

8

Самохин явился в ГПУ при полном параде. Несмотря на жаркое лето, был в застегнутом на все пуговицы френче с накладными карманами, начищенных до блеска хромовых сапогах. Снял фуражку, ладонью пригладил волосы. Не дожидаясь приглашения, уселся перед Магурой, заложив ногу за ногу. Достал портсигар, выудил папиросу с длинным мундштуком.

– С вашего позволения, подымлю. Прекрасно осведомлен о вреде курения, но пагубная привычка – вторая натура, сильнее меня, – картограф с любопытством оглядел кабинет. – Все по-спартански скромно. Никак не скажешь, что это застенки, о которых среди обывателей гуляют один страшнее другого слухи, будто тут пытают, как при Иване Грозном. Удивлен, что не вижу портрета вашего вождя товарища Дзержинского, у меня на службе на видном месте фотография Ульянова-Ленина, рядом собираюсь повесить наркомвоенмора, пред-военсовета республики Троцкого. – Ближе к делу, – попросил Магура.

– Брать быка за рога? – уточнил Самохин. – Полностью согласен. Успел достаточно поразмыслить об убийстве и стрельбе ночью у дома. Провел собственное расследование и пришел к выводу, что к тому и другому причастен один из соседей, кому следует воздать по заслугам за преступления. Начну персонально по жильцам.

Итак, гражданка Мавродина. Солгала, будто не слышала выстрела, хотя он прогремел у нее под дверями. Не страдая глухотой, не могла же не слышать. Следующий гражданин Долгилевич. Сослался на крепкий сон после изрядно выпитого, но соседи Причикины могут подтвердить, что сосед пьет крайне редко, лишь по праздникам, не напивается до положения риз и, значит, был свидетелем убийства, мог оказаться даже причастным к нему. Рейнгард с третьего этажа страдает, как многие женщины, чрезмерным любопытством, присматривает за всеми, подслушивает разговоры, и могла видеть, как в дом вошел незнакомый ей Банников… С каждой фразой Самохин распалялся, повышал голос, желая убедить в верности своих умозаключений.

– Соседи знают несравненно больше, нежели показали, скрывают нечто важное, забывают об обязанности оказывать следствию посильную помочь. Советую прижать как следует..

«Еще немного, обвинит даже тех, кто по разным причинам отсутствовал в доме, – подумал Магура. – Назовет виноватым и Долгополова с двумя дамами»

В кабинет вошел Горелов.

– Депеша из Крыма.

Магура прочитал текст на бланке, попросил Самохина продолжить.

Картограф скривил губы:

– Показалось, что слушали без интереса.

– Ошиблись, заслушался, как огульно обвиняете ни в чем не повинных, уводите следствие в сторону, морочите мне голову.

Самохин вскочил:

– Что вы себе позволяете? Попрошу держаться в рамках!

– Сядьте! – приказал Николай Степанович.

Требование не возымело действия, картограф продолжал возмущаться:

– Не забывайте, кто перед вами, с кем имеете дело! Я начальник весьма важного в штабе отдела, шел под пули, шрапнель беляков, с передовыми отрядами освобождал города и села Малороссии, имею ряд поощрений командования, уважаемый всеми партиец с большим стажем!