Оставь страх за порогом

– Признайся, старина, частенько снится твоя станица?

Егорычев пожевал беззубым ртом:

– Дак уж позабыл, какая она. С годами не только станицу, свое имечко забудешь.

– Желаешь увидеть собственных детей?

– Дак ежели живы…

– Скоро представится возможность прижать к груди родных по крови.

Старик не высказал радости.

«Изрядно сдал. Глядя на него, легко понять, как постарел я, – отметил атаман. – А был лихим рубакой, лучше других держался в седле, не раз побеждал на скачках».

– К обеду не ждите, перекушу в штабе.

– Дак кормят там плохо.

– Не отравлюсь, – успокоил атаман и поспешил на проводы очередной группы, забрасываемой за линию фронта. Десантникам поручалось до подхода регулярных немецких частей, опираясь на местных жителей, организовать повстанческое движение, избавиться от членов партии, просоветски настроенных, провести показательные экзекуции.

Первым стоял назначенный старшим в группе Курганников, член РОВС, политсовета «Союза выходцев с Дона», родом из мест, куда намечался заброс.

Вторым в строю был Саид-бек из батальона «Бергманн» («Горец»), созданного из военнопленных кавказской национальности. Следующий Эрлих. Последними – есаул, Георгиевский кавалер Камынин и родившийся в эмиграции, недавно окончивший гимназию и курсы радистов Фиржин.

– Рад приветствовать доблестных освободителей многострадальной Отчизны. Завидую, что не мне, а вам выдалось счастье начать искоренение большевизма, советской власти. – Краснов произнес это, чуть повысив голос, словно говорил на плацу, и стал прощаться с каждым. Глядя сквозь линзы очков на пятерых, задержал взгляд на Эрлихе: «Отчего явился в штатском? В армии барона был штабс-капитаном, немцы взяли в абвер, повысили в звании».

– Знаю, что после вынужденной сдачи Царицына воевали на Дону, – продемонстрировал осведомленность Краснов.

Эрлих уточнил:

– На одном из его притоков. Командовал «Вольным отрядом».

Стоявший все время за спиной Краснова майор обратился к отправляемым:

– В шестнадцать ноль-ноль, перед отъездом на аэродром встреча с бригаденфюрером герром Шеленбергом.

Эрлих всмотрелся в майора: «Нет сомнений, что встречались, наши жизненные дорожки пересекались, но где, когда».

Майор догадался, о чем он размышляет.

– А я вас сразу узнал. Довольно давно, точнее, летом девятнадцатого мы служили в Царицыне. Вы не дама, но не могу не сделать комплимент – за прошедшие четверть века изменились мало.

– Ротмистр Синицын? Переводчик британской военной миссии? – спросил Эрлих.

Майор улыбнулся:

– Мир, как видите, удивительно тесен. Немало лестного слышал о вашей деятельности в эмиграции, службе у французов, ныне у немцев. Вместе с господином атаманом завидую, что не я, а вы завтра ступите на землю родины. Поклонитесь ей от меня, низко поклонитесь, – попросил Синицын и, как в молодости, прищелкнул каблуками.

А. Деникин:

Краснов – самодовольный эгоист, не стесняющийся в средствах для достижения своих целей.

П. Краснов:

У меня четыре врага: наша донская и русская интеллигенция. Мой самый страшный враг – генерал Деникин, немцы и большевики. Последних я боюсь меньше всего, потому что веду с ними открытую борьбу и они не притворяются, что мои друзья.

4

Ближе к утру небо начало робко светлеть, раздалось стрекотание то ли кузнечика, то ли сверчка.

Гришка собрался перевернуться на другой бок – до подкормки места клева на речной запруде оставалась пара часов, но звук стал громче, к тому же в нос мальчишке попала соломинка, заставившая чихнуть, сон пропал.

Круглолицая полная луна молочным светом освещала поле и стреноженных коней, отчего они выглядели гнедыми. За балкой лунный свет прочерчивал по Медведице серебристую дорожку. Невидимый сверчок продолжал свою трескучую песню уже над самой головой. Гришка привстал и увидел в поднебесье распустившийся бутон. Мальчишка толкнул в бок разметавшегося рядом друга.

– Ну чего? – недовольно спросил Ваня.

– Разуй пошире глаза!

Ребята, назначенные сторожить коней, зачарованно уставились на опустившийся к земле чудесный цветок, который стал вянуть.

– Дак энто парашют! – первым понял Ваня. – К нам с самолета сигает, да не один – вот еще! На картинке видел и еще в клубе, когда кино «Истребители» показывали.

Первое полотнище улеглось на пашню, накрыв человека в комбинезоне защитного цвета, кожаном шлеме, с карабином на груди и рюкзаком за спиной. Освободившись от ремней, парашютист собрал полотнище в охапку, отнес в балку. Вернувшись, достал охотничий манок, и тишину предутрия нарушил жалобный крик селезня. Дунул еще, в ответ раздался крик бессонной птицы.

Мальчишки боялись пошевелиться. Когда Ваня от напряжения свистнул носом, Гришка погрозил кулаком.

К парашютисту подошли двое.