Оставь страх за порогом

Антон встал, переступил разлегшихся на пути. Присел рядом с дремлющим. Словно ненароком прижался и тут же отпрянул, как научили многоопытные карманники, обучившие в тюрьме премудростям своей профессии. Теперь следовало покинуть место «работы», что Антон и сделал.

За площадью парень подошел к фонтану – вокруг каменного крокодила скульптуры детей водили хоровод, иллюстрируя сказку Чуковского. Лишь только собрался познакомиться с содержимым бумажника, как на плечо легла рука.

Антон дернулся, но рука держала крепко, не вырваться.

– Здорово, кореш! Гляжу, знакомая фигура чистит карманы. Протер глаза и ахнул: да это же Селезень собственной персоной! Вчера из одной миски баланду хлебали. Мелко плаваешь, тонуть придется на глубоком месте, запросто захлебнешься. Видно, сел на мель, коль обчистил беженца, который гол как сокол, в карманах лишь вошь на аркане. Не того клиента выбрал – чему только учили?

Говорил, наклонившись к Антону, пехотинец в выгоревшей гимнастерке, разношенных ботинках, обмотках на кривоватых ногах. В скалящем щербатый рот узнал сокамерника Непейводу, часто повторяющего: «Не пей воду, заработаешь трахому». В военной форме с черными петлицами Непейвода выглядел куда лучше, нежели в тюрьме, где разгуливал по камере в трусах, демонстрируя на руках и груди наколки.

– Помню, как мечтал уйти в побег. Рад, что удалось улепетнуть. Я-то раньше обрел свободу – повезли на очную ставку с подельником, и сиганул из вагона. Как поется: «Мы бежали по тундре». Топай за мной.

Антон послушно двинулся за Непейводой. На остановке дождались вагон, протиснулись на заднюю площадку к тормозному колесу. Пока трамвай позванивал на стыках рельсов, Непейвода похвастался, как дал драпака за неделю до войны, добрался до Запорожья, где про-кантовался у знакомой бабенки.

Затертый пассажирами, Антон слушал, смотрел на проносящиеся за окнами улицы, скверы и гадал, каким теперь боком к нему повернется жизнь?

– Приехали, выходи.

Непейвода привел на немощеную улицу. Отворил калитку, отпер дверь обитого тесом дома, ввел в комнату с низким потолком, большой печью, буфетом, накрытым клеенкой столом, в соседней стояли комод, широкая кровать, со стены с засиженного мухами портрета взирал бравый казак с лихо закрученными усами.

– Твои хоромы? – поинтересовался Антон.

– Родственничек одарил.

– Болтал, что круглый сирота, один на белом свете.

– Обзавелся родственником. Присаживайся, здесь тебе новая родина.

– Новой родина не бывает, – не согласился Антон. – Она одна от рождения и до смерти.

– Это с какого посмотреть бока. Для меня родина там, где деньжат полно, нос в табаке. Раз попал в переплет, окажу содействие, не забыл, как тянули срок. Получишь такой документ, что комар носа не подточит. Впишу новую фамилию.

– Мне моя дорога, не желаю менять.

– На Свиридова могли объявить розыск.

– Списали в жмурики, как погибшего в бомбежке.

Непейвода оставил парня одного. Вернулся со свертком, высыпал на стол бланки паспортов, красноармейских книжек, продуктовые карточки – все с печатями.

– Сфотографируешься, приклеим фотку к ксиве. Кроме паспорта, сварганим броню, чтоб не забрили в армию, не отправили погибать. Будешь считаться рабочим оборонного предприятия, кому положена отсрочка от мобилизации.

Антон раскрыл один из паспортов, тот был новеньким, с хрустящими листками, точно поступил прямо из типографии Гознака.

Непейвода продолжал:

– Сам я числюсь в охране завода, потому и форму напялил. Работенка не пыльная, изволь стоять в воротах, проверять пропуска и следить, чтоб ничего не уперли. А чего воровать? Мины, детонаторы в хозяйстве ни к чему. На дежурствах дрыхну, при необходимости могу покинуть пост, оставить за себя сменщика. – Непейвода бросил на стол медаль «За отвагу». – С такой висюлькой на груди ни один патруль не остановит. Еще дает уважение нашивка за ранение, принимают за побывавшего под пулями, пролившего кровушку. Был бы ты постарше, тоже бы нацепил медальку, их у меня полная горсть.

– Трепался, что коль вырвешься на свободу, уйдешь за кордон, в Румынию, – напомнил Антон.

Непейвода дернул себя за мочку уха.

– Изменились планы. Жизнь повернулась другим боком, появились неотложные дела, и тебя к ним приставлю, внакладе не останешься, – не вдаваясь в подробности, какие дела ожидают Антона, накрыл на стол.

Тушенку Антон уплел за считанные минуты, запил чаем со сгущенкой.

– Не спеши, не то подавишься, – посоветовал хозяин. – С жратвой у меня полный спок – за золотишко достану чего угодно, – Непейвода, заметив, что парень клюет носом, отправил в спальню. Упрашивать Антона не пришлось, стоило бухнуться на кровать, уснул как убитый.

Проснулся вечером. Некоторое время смотрел в потолок. размышлял: «Снова привалила удача: и наелся от пуза, и получу крышу… А Непейводу точно подменили, в тюряге болтал невесть что, нынче набрал в рот воды, не объяснил, какое предлагает дело…»