Оставь страх за порогом

Вспомнил, что Непейвода хвастался, как вскрывал сейфы, с выгодой сбыл скупщику краденый перстень с большим бриллиантом, на вырученные деньги полгода кутил в дорогих ресторанах, пил исключительно коньяк, курил сигары, щедро расплачивался с девицами за ласку.

«Красиво расписывал житуху в других странах, где полно частного капитала – грабь сколько угодно, легко набивай карманы лирами, долларами, марками. Заливал, будто арестовали за контрабанду и сбыт марафета, в тюрьме единственный с подобной статьей, называл себя вором в законе, других считал мелкой шушерой.

Захотел выйти на свежий воздух, но входная дверь оказалась запертой.

«Опасается, что слямзю чего-нибудь или дам драпака».

Не зная как и чем убить время, решил узнать последние новости с фронтов, но сколько ни искал, не нашел ни газеты, ни тарелки радио.

Пошел напиться к ведру с водой и споткнулся о плохо пригнанную половицу. Из любопытства приподнял и обнаружил тайник, где хранились печати, от гербовых до квадратных штемпелей, бланки пропусков, командировочных предписаний, паспортов. Коробка с патронами с картонными гильзами, разноцветными полосами. В двери заскрежетал ключ, пришлось найденное вернуть на место.

– Отоспался? – спросил Непейвода. – Силен, как погляжу, дрыхать, от храпа чуть крыша не поднималась. А я бессонницей маюсь.

– Пей лекарства, – посоветовал Антон.

– От порошков и таблеток живот болит. – Непейвода вывалил из кошелки кулек с конфетами-подушечками, буханку хлеба, пару пачек чая, папиросы, последней на стол поставил бутылку водки. – Помню, хвастался, будто сечешь в радио, раз плюнуть починить любой приемник.

– Это смотря какой приемник и какой дефект, – объяснил Антон. – Если перегорела лампа и нет замены, останется немым.

– Ладненько. – Непейвода достал пакет, какой выдавали на передовой для перевязки ран. Разорвал клеенчатую обертку, забинтовал Антону глаза: – Походишь, будто лишился зрения, патруль слепого, не посмеет задержать.

Тугая повязка сдавила веки, виски, Антона обступила непроглядная темнота.

Непейвода вывел парня из дома. Антон шагал, точно ребенок, делающий первые в жизни робкие шаги. «Спасает не от патруля, ведет на малину, не желает, чтоб узнал адрес».

Они проехали на трамвае несколько остановок, ступили на асфальт. Вошли в подъезд, поднялись на несколько этажей. У одной квартиры Непейвода трижды постучал, когда дверь отворилась.

– Привел, как обещал.

Антон получил толчок в бок, переступил порог.

– Садись, в ногах правды нет.

Стоило опуститься на стул, как Антон захотел сорвать с глаз бинт. Догадавшись о настроении парня, Непейвода успокоил:

– Потерпи чуток, побудь незрячим. Немало дней и ночей провели бок о бок, в тюряге счет иной, чем на воле, там месяц идет за год, выходит, знаем друг друга давно. Радуйся, что оказываю доверие, принимаю в дело.

– Сберкассы брать или квартиры? – уточнил Антон. – Предупреждаю, работаю в одиночку. В банде легко лишиться свободы, не отмоешься.

– Работа предстоит чистая, без налетов на сберкассы, магазины, квартиры. Гарантирую хороший приварок, внакладе не останешься. Станешь выполнять безобидные поручения, слушать, что говорят вокруг. Примешься снова шарить по чужим карманам, вернешься в камеру или подстрелят как вредный в военное время элемент, станешь в сырой земле червей кормить. Коль оставят жить – погонят на фронт, где сейчас воюют недоумки, кому большевики затуманили мозги. Мы с тобой не лыком шиты, нас на мякине не проведешь, знаем, что немцы не оккупанты, как их обзывают в газетах и по радио, не будь ее, продолжали бы куковать на нарах, видеть небо в крупную клетку.

– Немцы смерть несут, – огрызнулся Антон, Непейвода сделал поправку:

– Партийцам, а не таким, как мы, кто от большевиков натерпелись под завязку. Ни мне, ни тебе нет резона гибнуть за Советы. – Непейвода зашуршал бумагой и заговорил складно, Антон понял, что читает написанное: – Настал конец старой власти. Доблестные германские армии несут свободу от бесправия, большевистского рабства. Недолог день и час, когда над Сталинградом взовьется немецкий стяг. —

Непейвода откашлялся, словно чужие мысли застряли в горле, и далее продолжил без шпаргалки: – Немцы – сила, их не остановить, что ни день, берут города, удержу им нет. Была власть советская, станет немецкая, начнется вольготная житуха, какая не снилась, вольготная, только надо ее заслужить. Слушайся меня, выполняй, что скажу, и станешь ходить гоголем, не придется ломать голову, где найти шамовку, деньжата.

Антон перебил:

– В банду я ни ногой, хоть вешай.

– Работенка пустяковая, передашь письмецо с посылкой, взамен получишь ответ. Или узнаешь на заводе, что выпускают, куда отправляют продукцию. Одним словом, станешь глядеть в оба, докладывать обо всем.

Антон услышал скрип стула, шаги, присутствующий при разговоре неизвестный, вышел из комнаты.

«Теперь понятно, отчего завязал глаза, – подумал Антон. – Не желал, чтоб увидел, куда и к кому привели. Почему болтал один Непейвода, а хозяин набрал в рот воды?»