Оставь страх за порогом

веты выдохлись, их силы на исходе, Сталинград стал аллегорией гибели в аду, где нет пощады солдатам, милосердия гражданскому населению.

Из речи фюрера в Берлинском Дворце спорта:

Мы продвигаемся вперед на тысячу километров. За последние месяцы вышли к Дону, достигли Волги, штурмуем Сталинград и, можете не сомневаться, возьмем его. (Бурные аплодисменты.) Я хотел выйти к Волге в определенном месте, у определенного города, который по случайности носит имя Сталина. Однако не только по этой причине отправился туда – город мог зваться по-другому, это очень важная точка. Там гигантский перевалочный пункт, я хотел его захватить, и, знаете, не будем скромничать, он практически уже в наших руках. Некоторые спрашивают: «Отчего наше наступление не проходит быстрее?» Потому что не желаю второго Вердена, хочу взять Сталинград малыми силами.

5

Дом-пятистенок на окраине Средней Ахтубы окружал ветхий забор.

– Достаточно постарел и сад, – заметил Эрлих. – На месте хозяина срубил бы неплодоносящие деревья, заменил саженцами ценных пород. А скворечник давно не заселен.

– Птицы вернутся весной, хорошо бы к их прилету сколотить новый скворечник, – предложил Магура.

– Надеетесь, что весной битва прекратится? Могу спорить, что штурм Сталинграда завершится значительно раньше, до наступления нового года. Довольно скоро над развалинами взовьется стяг Третьего рейха.

– Напрасно повторяете высказывания рейхсминистра пропаганды. С июля минувшего года Геббельс не устает твердить о победе, которая у немцев в кармане. Спуститесь с небес на грешную землю, взгляните в лицо упрямым фактам – армия Паулюса сегодня далеко не та, которая чуть ли не играючи, без потерь брала Париж, ныне вынуждена судорожно цепляться за развалины, вгрызаться в землю. Командующий прекрасно понимает, что без подкрепления ему не выбраться из руин, умолял фюрера разрешить отступить, но Гитлер запретил даже думать об оставлении города.

– Весьма похвально, что знакомы с радиопереговорами верховного командования с руководством 6-й. Город, за исключением цехов заводов, южной окраины, узкой полоски берега, в руках немцев, румын, итальянцев и русских, да-да, вы не ослышались, именно русских, помогающих освобождать отчизну от большевиков, около пятидесяти тысяч волонтеров «хиви» составили десять стрелковых дивизий.

Каждая из спорящих сторон оставалась при своем мнении. Эрлих поинтересовался местонахождением Паулюса с его штабом. Получил ответ, что командующий базируется в Гумраке в районе аэродрома, но планирует сменить командный пункт, перенести его ближе к Волге. Сообщение обрадовало Эрлиха:

– Паулюс верит в победу, иначе не пожелал бы перебраться к центру сражения. Ваши солдаты воюют под дулами комиссаров, требующих выполнять приказ Сталина не отступать ни на шаг. Еще немного, и в Сибири, на Кавказе вспыхнут антисоветские восстания, Сталину ничего не останется, как признать поражение, просить перемирия на любых условиях.

– Подобное заявлял бригаденфюрер Шелленберг, обещавший поставить Россию на колени за девять недель. Война же длится второй год, ваш блицкриг потерпел фиаско, – не мог не съязвить Магура.

– На месте советского командования давно бы сдал Сталинград, точнее, то, что от него осталось, тем самым сберег сотни тысяч защитников города, ни в грош не ценят собственные жизни. Сталин с непонятным упрямством продолжает посылать на бойню новые полки, дивизии…

Спор мог длиться бесконечно, двое это понимали, и Эрлих предложил вернуться в дом:

– Озяб. Погодка типичная для Нижнего Поволжья, в Прихоперье была здоровая, с ядреным морозцем…

В доме свалили в прихожей дрова, Магура стал открывать банки тушенки, Эрлих принялся чистить картофель. После недолгого молчания чекист вернулся к прерванному разговору:

– Знаю, что свободно владеете немецким, для вас он второй родной язык. Если бы под рукой были берлинские газеты, прочитали очередную речь шефа «проми», где Геббельс сваливает неудачи на Востоке на суровые погодные условия, верен тезису: «Чем невероятнее ложь, тем легче ей верят».

Эрлих сменил неприятную для него тему:

– Удивлен, что не вижу охраны, которая должна следить за каждым моим шагом.

– Вам некуда бежать. В Берлине не простят передачу «дезы».