Осточерчение

давай как будто это не мы лежали сто лет как снятые
жернова, давились гнилой водой и прогорклой кашей
знали на слух, чьи это шаги из тьмы, чьё это бесправие,
чьи права, что означает этот надсадный кашель
как будто мы чуем что-то кроме тюрьмы,
за камерой два на два, но ждём и молчим пока что

как будто на нас утеряны ордера,

или снят пропускной режим, и пустуют вышки,
как будто бы вот такая у нас игра, и мы вырвались
и бежим, обдирая ладони, голени и лодыжки,
как будто бы нас не хватятся до утра, будто каждый
неудержим и взорвётся в семьсот пружин,
если где-то встанет для передышки

как будто бы через трое суток пути нас ждёт пахучий

бараний суп у старого неулыбчивого шамана,
что чувствует человека милях в пяти, и курит гашиш через
жёлтый верблюжий зуб, и понимает нас не весьма, но
углём прижигает ранки, чтоб нам идти, заговаривает
удушливый жар и зуд, и ещё до рассвета
выводит нас из тумана

и мы ночуем в пустых заводских цехах, где плесень

и горы давленого стекла, и истошно воют дверные петли
и кислые ягоды ищем мы в мягких мхах, и такая шальная
радость нас обняла, что мы смеёмся уже – не спеть ли
берём яйцо из гнезда, печём его впопыхах, и зола, зола,
и зубы в чёрном горячем пепле

как будто пересекаем ручьи и рвы, распускаем швы,

жжём труху чадящую на привале,
состоим из почвы, воды, травы, и слова уходят из головы,
обнажая камни, мостки и сваи
и такие счастливые, будто давно мертвы, так давно мертвы,
что почти уже
не существовали

27 июня 2011 года

Песни острова Макунуду

Нине Берберовой

I

океан говорит: у меня в подчиненьи ночь вся,
я тут верховный чин
ты быстрее искорки, менее древоточца,
не знаешь принципов и причин
сделай милость, сядь и сосредоточься,
а то и вовсе неразличим

сам себе властитель, проектировщик,

военный лекарь, городовой,
ни один рисунок, орнамент,
росчерк не повторяю случайный свой
кто не знает меры и тот, кто ропщет,
в меня ложится вниз головой

ну а ты, со сложной своей начинкой,

гордыней барина и связующего звена
будешь только белой моей песчинкой,
поменьше рисового зерна,
чтобы я шелестел по краю и был с горчинкой,
и вода
была ослепительно зелена

II