Осторожно, волшебное!

Неожиданно сине-голубые двери снова открылись - точнее, приоткрылись - примерно на такое расстояние, что мог пройти подросток или тонкая гибкая девушка. После короткой паузы, небольшой заминки, похожей на раздумье, обе половинки дверей опять сошлись, мягко толкнувшись черными резиновыми губами. II что-то, казалось, прошло, прошелестело мимо Никиты, совсем близко от него. Он явственно ощутил движение воздуха.

Поезд ушел, втянулся в отверстие туннеля, на прощание прочертив по мрамору хвостовыми огнями красную полосу. А с другой стороны подошел новый, встал с закрытыми дверями, и за его стеклами изгибающиеся никелированные поручни блестели холодно, официально, отрезвляюще.

Только теперь Никита ощутил под мышкой тяжесть здоровенного тома и сообразил, что проехал станцию, на которой должен был выходить.

6

Прежде чем по-настоящему вводить в действие главного героя этой повести-сказки (а читатель уже, конечно, догадался, что Никита Иванов будет главным героем), автору хотелось бы дать ему характеристику. Рассказать, какой у него номер ботинок и особенности характера. Чтобы читатель знал, с кем ему придется иметь дело.

Кстати, так уж положено, без характеристики нынче ни одно серьезное дело не делается. Будем уважать обычаи.

Не тревожьтесь: я не собираюсь давать всю характеристику Никиты Иванова разом. В самом деле, она длинновата, и, боюсь, вы без всякого стеснения пропустите ее, залистаете.

Буду давать по частям - законная хитрость автора. Между занимательными действенными эпизодами (а я уж постараюсь, чтобы они вышли занимательными) пойдут небольшие отрывки характеристики, такие, чтобы читатель не успел основательно заскучать. Согласны? Ну, вот и хорошо, договорились.

7

ХАРАКТЕРИСТИКА НИКИТЫ ИВАНОВА

(начало).

Автору хотелось бы набрать ее особым шрифтом, но, оказывается, нельзя - это удорожает издание.

Никита Иванов уже отслужил в армии, работал на заводе, а вечером учился. Сказать по правде, у него был на данном этапе хвост по английскому. Так сложилось, в цехе осваивали опытный образец очень сложного и капризного станка, было трудновато, пришлось выручать. Но каждый понимает, что язык - это пустяки, как-нибудь уладится, поставят рано или поздно трояк, а ему что, ему больше и не надо. Зато по стоящим (понимай - техническим) дисциплинам у Никиты Иванова, как правило, были четверки и пятерки, а его чертежные листы были исполнены не просто хорошо, но щегольски, с блеском.

Он уважал механизмы. И механизмы уважали его. Отвечали взаимностью. В армии он состоял при технике, хорошей современной технике. «Дали навыки. Приучили к порядку»,- говорил Никита, не уточняя, что это была за техника. На завод он пошел пятнадцати лет, поработал в одном из механических цехов, потом в инструменталке, а после армии его взяли в экспериментальный, где царил главный конструктор, на самый ответственный участок - участок сборки. Сказали: «Дорос». Никита числился слесарем, но мог в случае чего встать к любому станку и сделать сам нужную деталь, мог изготовить для себя, для других приспособление или инструмент,- словом, был мастером на все руки. И все у него ладилось, выходило быстро, ловко, сноровисто. Сам главный конструктор Аркадий Викторович, резкий, желчный, с нервным помятым лицом, комкая свежую незажженную папиросу, кричал: «Что? Не ладится? Втулка не садится? Какого черта! Дайте сюда Никиту Иванова - сядет. Почему он на галерейке? На каких еще узлах ФТ? Кто распорядился? С узлами ФТ справится ребенок, ваша теща, любой кретин. Сколько раз говорил...» По железной винтовой лестнице, вытирая руки концами, неторопливо спускался подтянутый, стройный и строгий Никита, в ладно сидящем на нем комбинезоне с многочисленными карманами на самых неожиданных местах. Говорил: «Ничего, Аркадий Викторович, не надо волноваться, поберегите нервы, сейчас скажем петушиное слово - и втулочка послушается». И втулочка слушалась, садилась. А главный конструктор, распуская морщины на лбу, доставая из портсигара свежую папиросу, ворчал уже почти беззлобно: «Ничего не могут сделать толком. Даже людей расставить...»