Осторожно, женское фэнтези!

– Знаете что, мисс Аштон? – сердито выговорил Вульф, дав понять, что с оправданиями я опоздала. – Я… Я пойду завтра к милорду Райхону и все ему объясню.

– Не надо, – попросила я. – Если вы признаетесь, ректор поймет, что я его обманывала. Он не поверит, будто я не знала, что вы Стальной Волк. Мы как раз сегодня говорили о доверии; боюсь, после вашего признания он перестанет мне доверять окончательно. А если перестанет… Если он не будет рассказывать мне о расследовании, мне, единственной, кто помнит… Я должна быть в курсе всего, что происходит.

– Должны, – согласился боевик. – Милорд Райхон это понимает.

И на должности ксерокса меня оставит, да. Но об остальном можно и не мечтать.

– Не ходите, пожалуйста, – взмолилась я. – Стальной Волк – ложный след. Не будет ничего плохого, если его не найдут. А я не могу рисковать добрым расположением ректора. Он обещал помочь мне восстановить способности!

Я помнила, как пришла к Оливеру каяться в том, что подбросила на крыльцо Камиллы ту записку. Второй раз я подобного позора не переживу. А он не простит больше.

– Хорошо, – согласился боевик без энтузиазма. – Стальной Волк просто исчезнет. Ваш приятель-оборотень умеет хранить тайны? Тогда – исчезнет. Но я попрошу вас об ответной услуге.

Он сбросил на пол плед, прошел к стоявшему у окна столу и выдвинул один из ящичков. Нашел там что-то и, вернувшись ко мне, принялся расстегивать рубашку.

– Все, что вы пишете, остается неизменным в новой реальности, так? – спросил, оставшись в одних кальсонах. – Тогда пишите. Здесь, – он указал себе на грудь. – Вот этим.

Пламя свечей отразилось на узком клинке, и я испуганно отшатнулась.

– Пишите. Герман, Виктор, Мартин, Камилла. Я никого больше не хочу забывать.

– М-м… мистер Вульф… – в горле запершило, и я негромко откашлялась. – Вам не кажется, что это слишком? Давайте я запишу имена на бумаге? Имена и все остальное?

– И что мне делать с этими записями, когда реальность изменится? Какая-то бумага, исписанная чужим почерком, – полагаете, я поверю ей?

– Но ректор… и инспектор Крейг…

– Возможно, у них есть свои способы сохранить информацию и доверие к ней. У меня – свои. Пишите, Элизабет.

Ненормальный! Нужно быть совершенно чокнутым, чтобы такое требовать!

Но, если подумать, идея не лишена смысла.

– Хорошо, – я взяла у него нож. Расхожее выражение «врезаться в память» обрастало новым смыслом. – У вас есть бинты и что-нибудь для дезинфекции?

– Найду.

Он вышел из комнаты и через две минуты, которых мне, наверное, хватило бы, чтобы вылезти в окно и бежать отсюда подальше, вернулся со стопкой салфеток и бутылкой анисовой водки.

– Подойдет?

Я открыла бутылку и принюхалась.

– Подойдет.

Сделала глоток прямо из горлышка.

– Элизабет!

– Мне нужно настроиться, – я сморгнула выступившие слезы. – Не каждый день такой живописью занимаюсь.

– Отдайте, – Вульф отобрал у меня бутылку и сам отхлебнул немного. Достал из-под стола сумку, с которой ходил на занятия, и вынул из нее пузатую баночку. – Кровоостанавливающий бальзам, ношу с собой на практику.

– Нужен другой свет, ярче. И вам придется сесть… нет, лечь. Лучше на пол, чтобы не испачкать кровать.

Я надеялась, что крови будет не слишком много. Вспоминала расположение крупных сосудов, чтобы не повредить ненароком… Экзамен по анатомии, блин!

Саймон зажег газовые рожки и растянулся на полу. Я села рядом, подогнув под себя ноги. Смочила салфетку водкой и протерла нож, затем – грудь боевика.

– Щекотно, – улыбнулся он.

– Это ненадолго, – утешила я угрюмо.

Поглядев на бутылку и усилием воли отказавшись от мысли выпить еще чуть-чуть, сжала нож, ухватившись за клинок почти у самого острия, как держат карандаш, и провела на коже бывшего куратора короткую линию. Посмотрела на появившиеся капельки крови и все-таки глотнула еще водки.

– Вы меня царапаете, – укоризненно выговорил Саймон. – А нужно резать. Достаточно глубоко, чтобы остались шрамы, но не настолько, чтобы пришлось накладывать швы.

– Как это?

– Вы у нас целительница, вам лучше знать. И отставьте бутылку. А то я потом не разберу ваши письмена.

– Ладно… – я облизала пересохшие губы и провела новую черточку, глубже и длиннее. Крови тоже выступило больше. Я стерла ее пропитанной бальзамом салфеткой.

Вырезав таким образом три буквы первого имени, я столкнулась с новыми сложностями.

– Неудобно. Надо с другой стороны. Или… Это будет не совсем прилично…

– Полагаете, еще не поздно беспокоиться о приличиях? – кривясь от боли, спросил боевик.

Я сочла это разрешением, подобрала юбки и уселась ему на живот. Дело пошло быстрее. Но видел бы это кто-нибудь со стороны!

– Мистер Вульф, вопрос несколько запоздал…

– С-саймон, – выдохнул он с присвистом.

– Что?

– Вы сидите на мне с ножом в руке. Думаю, этого достаточно, чтобы обращаться ко мне по имени.

– Саймон, – мне самой так нравилось больше, – а ваша мать…

– Не войдет сейчас? – понял он. – Нет. Во-первых, я закрыл дверь на ключ. Во-вторых, у мамы проблемы со сном, и доктор Грин прописал ей снотворные капли. До утра ее и канонада не разбудит.

– Грин? Он ее доктор?

– Да. А что?