Остракизм в Афинах

Очень сложной проблемой представляется датировка остракизма в Аргосе. Есть вероятность того, что в этом крупном пелопоннесском полисе интересующий нас институт был введен даже несколько раньше, чем в Афинах (см. сделанные выше замечания по поводу порядка слов в сообщении Аристотеля об остракизме «в Аргосе и Афинах»), но строить какие-то ответственные выводы на этой вероятности самой по себе вряд ли уместно. Далее, в нашем распоряжении имеется памятник, от которого можно отталкиваться уже с большей степенью надежности. Это — единственный найденный аргосский остракон. Датируем его с максимальной осторожностью — первой половиной V в. до н. э. Таким образом, в это время в Аргосе применялся остракизм, что дает нам первичное поле для поиска.

Главные трудности, однако, впереди. Они возникают, когда мы начинаем искать возможный контекст для введения аргосского остракизма. Дело в том, что политическая история Аргоса вообще реконструируется лишь фрагментарно, а ее отрезок, интересующий нас здесь в наибольшей степени — первая половина V в. до н. э. — особенно плохо отражен в источниках и освещен в историографии[1140]. Известно только, что в какой-то момент этого хронологического отрезка, но не позже 460 г. до н. э., в Аргосе установилась демократия[1141]. Произошло это, судя по всему, вскоре после злополучной для Аргоса битвы при Сепее, когда аргосское ополчение было наголову разгромлено спартанцами. Однако с датировкой самой этой битвы нет полной ясности. В настоящее время в антиковедении преобладает мнение, согласно которому она состоялась в 494 г. до н. э.[1142] Хронологически это уже позже принятия клисфеновского закона об остракизме в Афинах, и, стало быть, в таком случае мы вправе говорить об афинском влиянии при учреждении аргосского остракизма.

Однако существует и иная точка зрения на время битвы при Сепее, относящая ее к значительно более раннему периоду — началу 510-х гг. до н. э.[1143] Нам эта датировка представляется, по крайней мере, не менее вероятной, а, пожалуй, даже и предпочтительной. Обратим внимание, в частности, вот на какой нюанс. Сообщается, что в битве при Сепее и последующей попытке спартанцев взять Аргос участвовали оба царя Лакедемона — Клеомен I и Демарат (Plut. Мог. 245de; Polyaen. VIII. 33). А между тем в конце VI в. до н. э. в Спарте был принят закон, запрещавший обоим царям одновременно выступать в поход (Herod. V. 75). Кстати, поводом для принятия закона послужила ссора между теми же Клеоменом и Демаратом в 506 г. до н. э., в ходе экспедиции на Афины, в результате чего это мероприятие было сорвано. А коль скоро это так, то битва при Сепее никак не могла состояться в 494 г. до н. э. Обратим внимание еще и на то, что, по сообщению Павсания (III. 4.1), экспедиция Клеомена на Арголиду, приведшая к вышеупомянутой битве, проходила сразу (αύτίκα) после восшествия этого царя на престол, которое датируется временем никак не позже 520 г. до н. э.

Если ход наших рассуждений верен, то и установление демократии в Аргосе могло иметь место несколько раньше, чем обычно считается, а именно примерно тогда же, когда и в Афинах. Более того, Э. Робинсон, занимавшийся наиболее ранними примерами демократических устройств в греческом мире, допускает и возможность того, что уже после ликвидации монархии Теменидов (ее последние представители, начиная со знаменитого Фидона, тоже фактически уже являлись тиранами, а не царями) примерно в 560-х гг. до н. э. в Аргосе установилась умеренная демократия (или «полития», как он ее называет)[1144]. Нельзя, таким образом, исключить и того, что уже тогда аргосцы ввели остракизм, чтобы воспрепятствовать возрождению единовластия. Такой вариант не менее вероятен, нежели любой другой. Иными словами, и в случае с Аргосом мы не вправе утверждать о заимствовании института остракизма из Афин.

Абсолютно ничего точного нельзя сказать о времени введения и существования остракизма в Милете (мимолетное упоминание о нем, сделанное схолиастом к Аристофану, не дает никакого хронологического репера). Это могло произойти практически на любом этапе бурной политической истории малоазийского полиса, о котором идет речь, — истории, богатой переворотами, сменами политических устройств, неоднократным установлением тиранических режимов и их свержением[1145]. Не будем даже гадать, рассматривая различные варианты: вряд ли это поведет к каким-нибудь конструктивным выводам. Оговорим только, что как раз для Милета мы вполне склонны допустить афинское влияние при введении остракизма. Милет был издавна тесными узами связан с Афинами; Афины считались даже его метрополией, поскольку, согласно преданию, основателями Милета были ионийские колонисты, прибывшие из Аттики во главе с Нелеем, сыном афинского царя Кодра. В V в. до н. э. Милет находился и в политической зависимости от Афин, входил в состав Афинской архэ и вполне мог заимствовать какие-то политические институты из полиса-гегемона.