Остракизм в Афинах

А вот в Эфесе остракизм или «квази-остракизм», о котором речь шла выше, явно возник самостоятельно, независимо от Афин. Здесь нельзя предположить прямое афинское влияние прежде всего по хронологическим соображениям: изгнание Гермодора, как мы видели, совершилось, во всяком случае, еще при жизни Дария I, то есть не позже 486 г. до н. э., а скорее — несколько раньше. Таким образом, оно предшествовало во времени первой афинской остракофории. Перед нами — еще один пример весьма раннего применения процедуры, сходной с остракизмом (рубеж VI–V вв. до н. э.). Отметим еще, что эфесский случай, кажется, подтверждает очерченную выше закономерность, связывающую введение остракизма с ликвидацией тиранического режима. Описанные Гераклитом события, насколько можно судить, имели место вскоре после прекращения тирании Меланкома в Эфесе (Clem. Alex. Strom. 1.65). Эфесяне, вероятно, боялись прихода к власти нового тирана, которым вполне мог стать Гермодор, выделявшийся среди сограждан выдающимися достоинствами, и потому они удалили его из полиса, с наивной откровенностью обосновав эту меру пресловутой формулировкой «Среди нас никто да не будет наилучшим».

Наконец, в Сиракузах петализм, о котором уже неоднократно шла речь по ходу нашей работы, был введен в 454 г. до н. э., под афинским влиянием, и просуществовал, по словам Диодора (XI. 87.3), недолго по сравнению с Афинами. В каких конкретных сроках может выражаться это «недолго» — неизвестно. Но судя по тому, что какое-то количество выдающихся граждан сиракузяне успели изгнать, речь должна идти как минимум о нескольких годах. Потом закон о петализме был отменен.

В заключение еще раз подчеркнем ту мысль, которую мы старались красной нитью проводить через все изложение: совокупность имеющихся данных заставляет отказаться от общепринятого мнения, согласно которому во все без исключения полисы, где существовал остракизм, он пришел только из Афин. Для каких-то конкретных случаев (Сиракузы, возможно, Милет) это положение, бесспорно, остается верным, но ему нельзя придавать обобщающую силу. В некоторых полисах остракизм явно возник еще в архаическое, доклисфеновское время. Таким образом, не следует сводить искусственно всю историю остракизма (пусть и неизвестную нам в деталях на большей части своей протяженности) к демократическим Афинам V в. до н. э.

Приложение III. К вопросу о численности гражданского населения афинского полиса в классическую эпоху

В основной части исследования нам довелось в двух контекстах выйти на проблемы афинской демографии: в связи с вопросом о том, что представляло собой число 6000, фигурирующее в источниках в связи с остракизмом (гл. III, п. 2), и в другом месте — в связи с вопросом о том, не было ли резкое снижение численности граждан в период Пелопоннесской войны одной из главных причин прекращения практики остракизма (гл. V, п. 1). Несомненные сложности и неясности, имеющиеся в этой сфере, порождают к жизни данный экскурс. Необходимо сразу оговорить, что в наши планы отнюдь не входит сколько-нибудь углубленный и детальный очерк проблематики, существующей в области изучения демографической динамики афинского полиса V–IV вв. до н. э. Эта проблематика очень обширна, ей посвящено немало исследований: несколько монографий[1146], целый ряд статей[1147]. В ней есть немало аспектов и нюансов, которые не имеют отношения к интересующим нас здесь вопросам. Соответственно, мы затронем — и лишь в той мере, в какой это окажется необходимым, — только две проблемы, имеющие отношение к демографии: какова была примерная численность совершеннолетних афинских граждан в V в. до н. э., то есть на том хронологическом отрезке, когда функционировал остракизм, и как следует оценить убыль гражданского населения в годы Пелопоннесской войны.