Остракизм в Афинах

Среди афинян, чьи имена читаются на остраконах, присутствуют абсолютно все те, кто в нарративной традиции каким-либо образом связывается с остракизмом (за исключением Клисфена и Мильтиада, но их остракизмы, как мы покажем в гл. I, недостоверны)[155]. Что же касается новых, ранее неизвестных имен, то они обогащают арсенал аттической просопографии. Немаловажно, что многие из этих неизвестных могут быть идентифицированы ближе, отнесены к тому или иному конкретному роду или даже семье. Такой идентификации помогает привлечение данных аттической ономастики. Известно, что имена детям в аристократической среде Афин давались отнюдь не случайно. У каждого рода существовал определенный набор личных имен[156], и перетекание этих имен из одного рода в другой, как правило, являлось признаком матримониальных контактов между ними. Весьма распространенным был обычай называть сыновей именами дедов по отцовской и материнской линиям, а также отражать в семейном ономастиконе ксенические контакты[157]. Совокупность этих особенностей позволяет с большой степенью уверенности приходить к определенным выводам, особенно если учесть, что в немалом числе случаев на остраконах наряду с личными именами фигурируют патронимики и демотики. В частности, нам уже приходилось отмечать, что среди «кандидатов» на изгнание в 480-х гг. до н. э. была необычно велика доля граждан, которых на основании их имен можно практически безоговорочно отнести к роду Алкмеонидов[158]. Другой пример — Тисандр, сын Исагора. Об этом упоминаемом на одном остраконе с Агоры афинянине нет никакой информации в письменных источниках, однако сочетание имени и патронимика не оставляет никаких сомнений в том, что перед нами сын Исагора — известного политического деятеля конца VI в. до н. э., главного противника основателя афинской демократии Клисфена[159]. Примеры подобного же рода можно было бы множить и множить, но нам не хотелось бы увлекаться этим, дабы не отклоняться слишком далеко от основной нити изложения.

Есть имена (таких, пожалуй, даже большинство), встречающиеся на одном-двух остраконах, но имеются и такие, количество «бюллетеней» для которых очень велико. Мы уже говорили о Мегакле, сыне Гиппократа, — «абсолютном рекордсмене» с его четырьмя с половиной тысячами острака; более двух тысяч на счету Фемистокла. Сюрпризом для исследователей стало то обстоятельство, что порой весьма значительное число острака оказывается направленным против неизвестных из письменных источников лиц. Например, некий Каллий, сын Кратия, упомянут на 700 с лишним остраконах, а это означает, что он был влиятельной фигурой в политической жизни своего времени, мы же о нем ничего не знаем[160]. Это лишний раз демонстрирует, насколько фрагментарны и изобилуют пробелами наши сведения об афинской истории классической эпохи.

Для других, уже известных политических деятелей острака выявляют ранее незнакомые нам патронимики и демотики. Так, именно из надписей на черепках для остракизма стало известно полное гражданское имя популярного демагога конца V в. до н. э. Клеофонта (нарративные источники не дают ни его патронимика, ни демотика, и вообще за редким исключением отзываются о нем крайне пренебрежительно, как о человеке низкого происхождения). Оказывается, его звали Клеофонтом, сыном Клеиппида, из Ахарн[161]. Это важно тем, что дало основание установить: Клеофонт был потомственным членом политической элиты, сыном Клеиппида, сына Диния, также из Ахарн, — достаточно видного политика Перикловой эпохи, в начале Пелопоннесской войны занимавшего пост стратега (Thuc. III. 3.3). Из тех же острака стал известен и новый факт биографии Клеиппида: оказывается, он был одним из основных «кандидатов» на изгнание еще в ходе остракофории 440-х гг., жертвой которой стал Фукидид, сын Мелесия. На Керамике найдено более ста остраконов с именем Клеиппида, а это немало. Что касается другого знаменитого демагога эпохи Пелопоннесской войны — Гипербола, острака помогли прояснить относящееся к нему противоречие между античными историками. Аттидограф Андротион (FGrHist. 324. F43) называет Гипербола сыном Антифана, но этой точке зрения противостоит мнение другого авторитетного автора — Феопомпа (FGrHist. 115. F95), который дает иное имя его отца — Хремет. Надписи на острака («Гипербол, сын Антифана, из Перифедов») внесли в вопрос полную ясность: прав оказался Андротион[162].