Остракизм в Афинах

Мы так подробно остановились на проблеме хронологии острака с Керамика, чтобы продемонстрировать, что в этом случае дело обстоит так же, как и во многих других: аргументация, приводимая сторонниками их поздней датировки, своим обилием производит впечатление, но если не поддаваться этому первому впечатлению, а попытаться разобраться с каждым из звеньев данной аргументации по отдельности, то каждое такое звено оказывается весьма непрочным и при ближайшем рассмотрении выглядит скорее постулатом, чем доказанным фактом. Соответственно, мы пока не видим достаточных оснований отказываться от первоначальной датировки основной части рассматриваемого комплекса 480-ми гг. до н. э. Один-единственный аргумент, приводящийся в пользу этой датировки — огромный удельный вес острака против Мегакла в группе с Керамика — перевешивает всю совокупность доводов contra. А ведь, кроме этого основного аргумента, имеются и другие. Так, упоминаемый на острака с Керамика Агасий, судя по всему, тождественен с Агасием, который в 479 г. до н. э. организовал изменнический заговор и после его раскрытия был вынужден бежать из Афин (Plut. Aristid. 13)[147]. А коль скоро это так, впоследствии он не мог выступать в роли «кандидата» на изгнание остракизмом.

* * *

Острака — замечательные, уникальные памятники первоклассного источниковедческого значения, живые свидетели событий. Их изучение и анализ в настоящее время становятся, без преувеличения, одним из наиболее перспективных направлений в исследовании афинской истории[148]. С надписей на острака перед нами во всем своем неповторимом своеобразии встает мир классического греческого полиса с его кипучей политической жизнью. Мы почти физически ощущаем это кипение страстей, слышим голоса людей далекой эпохи, принадлежащих к самым разным социальным слоям, совершенно не похожих друг на друга. И эта на первый взгляд беспорядочная разноголосица сливается в стройный хор афинского демоса. Мы, так сказать, наблюдаем демократию в действии. Подобная полная жизни картина не отменяет, но порой существеннейшим образом дополняет и корректирует данные нарративной традиции, демонстрируя Афины не с официальной, а, если можно так выразиться, с внутренней, «интимной» стороны.

Важность острака, помимо всего прочего, еще и в том, что их можно привлекать в качестве источников для решения самых разнообразных проблем — от эволюции форм и типов аттической керамики до особенностей произношения афинян в V в. до н. э.[149] Мы же в рамках настоящей работы, естественно, будем использовать прежде всего ту содержащуюся в этих памятниках информацию, которая имеет отношение к внутриполитической жизни афинского полиса и особенно к практике остракизма. Каким образом или в каких направлениях можно исследовать острака? Существует несколько таких направлений и методов. Можно, например, рассматривать острака как археологические находки, вещественные памятники, причем составляющие уже достаточно массовый материал. В этом качестве при их изучении могут быть применены количественные методы, в частности, статистический анализ, что уже в самом первом приближении дает плодотворные результаты, как показывает рассматривавшийся выше пример острака с Керамика (учет количества голосов против Мегакла позволяет дать им довольно точную датировку). Впрочем, создание и использование такого рода статистических выкладок требует известной осторожности, учитывая, что, каким бы большим не казалось число известных острака, на деле это лишь малая часть надписанных в Афинах V в. до н. э. черепков-«бюллетеней», так что далеко не во всем их можно считать полностью репрезентативными. Например, не столь давно Г. Маттингли предпринял попытку распределить все дошедшие до нас острака по упоминаемым в письменных источниках остракофориям и, соответственно, подсчитать, какое число остраконов относится к каждой из них[150]. Об этой попытке приходится сказать, в сущности, примерно то же, что почти обо всем, делаемом Маттингли: очень интересно — и в то же время крайне спорно и далеко не всегда доказательно.