Остракизм в Афинах

Итак, мы специально остановились на работах тех нескольких антиковедов, чей вклад в изучение вопросов, связанных с остракизмом, особенно значителен. Исследования остальных авторов по данной теме будут рассмотрены нами суммарно, в рамках основных направлений, по которым в настоящее время идет изучение интересующего нас института. Одним из таких направлений продолжает оставаться общая характеристика института в контексте политической и конституционной истории Афин V в. до н. э. Подобных работ общего плана по-прежнему немного, и это касается не только книг, но и статей. К тому же некоторые из этих статей имеют, так сказать, «дежурный» характер, то есть не содержат чего-либо принципиально нового, а ограничиваются лишь приведением основных сведений об остракизме, почерпнутых из источников[251]. Мы бы, впрочем, ни в коей мере не назвали такие работы бесполезными: они очень помогают для общей ориентации в проблематике, особенно для тех, кто только начинает заниматься остракизмом. Например, у Д. Филлипса сведены воедино ссылки едва ли не на все нарративные свидетельства об остракизме (не только собственно античные, но даже и византийские). Тот же автор обозначает важнейшие дискуссионные вопросы, порождаемые историей института (о времени его введения в Афинах, о числе 6000 и т. п.), хотя в рамках своей достаточно краткой статьи, естественно, не претендует на их окончательное разрешение.

Напротив, очень богата категоричными (хотя, на наш взгляд, не всегда правомерными) суждениями статья Г. Маттингли «Практика остракизма в Афинах»[252], о которой нам уже приходилось упоминать. Афиняне, по мнению Маттингли, мало пользовались остракизмом; целый ряд остракофорий, упоминаемых в источниках, в действительности никогда не имел места. Так, неисторичны остракизмы Алкивиада Старшего, Менона, Дамона, Каллия, сына Дидимия. Не было и неудавшихся остракизмов, то есть если остракофория проводилась, то она обязательно заканчивалась чьим-либо изгнанием. Венцом всех этих громоздимых одна на другую неверифицируемых гипотез является попытка Маттингли распределить все открытые на сегодняшний день остраконы по конкретным остракофориям, — попытка, которую мы никак не можем одобрить.

В самые последние годы в историографии начинают прослеживаться новые, нетривиальные подходы к общей характеристике остракизма, акцентирование внимания на таких его аспектах, которые ранее в известной мере оставались в тени. Так, П. Зиверт рассмотрел встречающиеся на острака инвективы и использовал этот материал не только для суждений о пропагандистской борьбе политиков в период остракофорий, но и для выдвигаемого им определения остракизма как средства политического надзора демоса над поведением аристократических кругов, державших в своих руках бразды правления в демократическом полисе V в. до н. э.[253] Во многом схожие наблюдения принадлежат М. Крайсту[254], который особенно заинтересован судьбой остракизма в IV в., после его фактического выхода из употребления; сходная проблематика привлекает и Г. Хефтнера[255]. Нам особенно приятно, что в некоторых недавних работах (Л. Холл, Д. Мерхади) наконец стало уделяться должное внимание религиозным, сакральным элементам, имплицитно присутствующих в этом, казалось бы, чисто светском и политическом институте[256]. Элементов, о которых идет речь, предстоит коснуться и нам в контексте вопроса о происхождении остракизма.

Значительно многочисленнее и разнообразнее по проблематике статьи, посвященные отдельным аспектам темы остракизма. В частности, по-прежнему привлекает внимание ученых вопрос о введении этого института. Авторы лишь очень немногих статей (Р. Вернер, Й. Шрейнер) относят его учреждение к первой половине 480-х гг. до н. э., то есть к тому времени, когда он был впервые реально применен[257]. Подавляющее же большинство антиковедов (К. Робинсон, Д. Кэген, К. Мейстер, П. Кэрэвайтс, Г. Леманн) связывают принятие закона об остракизме с реформами Клисфена в конце VI в. до н. э.[258] При этом практически во всех перечисленных исследованиях, вне зависимости от конкретной позиции, занимаемой тем или иным специалистом, встречаются интересные мысли о причинах и целях введения данного института, его первоначальных функциях (основные идеи, высказывавшиеся в этой сфере, будут рассмотрены нами выше, в гл. II, п. 3).