Остров

— Да, Олюшка, узнала. — Роза Алексеевна закуривает сигарету. — Из колхоза почти все уже уехали. Командировка кончилась. Настя осталась, хотела еще немного пожить, а приехать в понедельник прямо на праздник. А вчера вот и утонула. Говорят, часов в шесть пошла с тремя мужиками в лес. Взяли литра четыре. Поддали, видно, хорошо. Встретили, когда уже из лесу шли, сына председателя. Допризывника. Ехал на мотоцикле. Настя ему говорит: «Подвези». Он говорит: «Вот встречу отца, отвезу и приеду за вами». Приехал, взял Настю. Когда поехали, упали в лужу. Извалялись, конечно. Парнем она, думают, тоже попользовалась. Когда мужики подошли, то мотоцикл валялся в луже, а Насти с мальцом не было. Стали кричать. Те вышли из леса. Ну, мужики им помогли с мотоциклом. А Настя решила после всех этих делов обмыться. Пошла к реке около плотины. Встала на валуны. А они скользкие. Может, она поскользнулась, может, ее от пьянки да от любви качнуло — упала. А река там бурная. Отнесло сразу на середину. Напротив реки дом. У окна два мужика сидят. Братья. Самогон жрут. Старший увидел Настю и говорит: «Что это там за морж объявился? То нырнет, то вынырнет. Надо же, в октябре такое купание устроить». Младший посмотрел и сообразил — что-то не так. Ну, вышли они из дому. Спустились к реке. Старший полез в воду. Поплыл. Когда был уже рядом, Настю скрыло. Он за ней. Вынырнул, да опять рядом. Течение сильное. Ее в водовороте крутит. Барахтается. Мужик не может до нее добраться. На мосту люди стоят, смеются. Не понимают, что баба тонет. Кричат ему: «У тебя с ней на таком течении ничего не выйдет!» А она скрывается, а выныривает в другом месте. Младший брат по берегу бегает, зовет на помощь. Сам-то он после больницы. Ему и бегать нельзя. Потом люди понемногу поняли, что дело серьезное. Сбежались к воде. Взяли лодку, багры. Вытащили минут через тридцать. Положили на землю, а вот ложить-то, сказал доктор, было нельзя — надо было трясти!..

— Да, ложить ни в коем случае... — подтверждает Свинюкова.

— Пульс, говорят, еще бился, — продолжает Роза, затушив о каблук сигарету. — Ну а помощи-то там никакой. Воскресенье... Пока до центра довезли, там уж и совсем делать нечего. А все пьянка. Она, говорят, и в колхоз-то ездила, чтоб поддавать. Перед отъездом только и говорила: «Скорей бы в колхоз!» А сердце больное, врач так и сказал — ей стало плохо с сердцем. С жары да в ледяную воду! Меня, помню, тоже прихватило. Загорала, загорала — и бух в воду. Так верите, пополам согнуло, ни туда ни сюда. Да, бывший директор ее в колхоз не отпускал. А этот заморыш сразу отправил. Теперь хочет с себя ответственность снять. Что и воскресенье было, и командировка кончилась... Но баба до чего была отчаянная. Прошлым летом села без седла на необъезженную лошадь... Ой, девочки! Меня всю прямо колотит. Семье-то какое горе. Дочке пока не говорят, что утонула, говорят — в больнице, скоро выйдет. — Запас информации Розы Алексеевны иссяк, и она замолкает, хищно вокруг себя оглядываясь и все еще шумно дыша. Она — толстеющая неврастеничка, остро пахнущая потом. Пытаясь скрыть хищность глаз за прозрачной шторой очков, Роза лишь усиливает ее бликами стекол.

— Да, они там, видно, науважались на прощанье, — сообщает Ольга Борисовна.

— Ну почему обязательно науважались? Вы не можете без этого, — возмущается Людмила.

— Ладно! Не спорься со мной. Я пожила, знаю. Настя хорошо поддать любила. — Свинюкова поворачивается.

В комнату скромно, будто расшатанный часами пик «американский» трамвай, который еще ползает по нашему все молодеющему городу, заплывает уборщица Зоя Трофимовна. Она до безумия жаждет быть молодой, но из всех ее кричащих о страсти к юности туалетов лишь серебряная брошь — парусник, окаймленный орнаментом, — вещь, единственная равноправная с посеребренными висками. Речь Зои затруднена, и часто хочется помочь ей договорить или построить фразу. Она только вчера вернулась из колхоза и была последней из присутствующих, кто видел Настю перед смертью:

— Вы слышали, э, Настя-то утонула, — садится на стул Зоя.

— А как же, Зоенька, я только оттуда, — с превосходством информированного человека говорит Роза Алексеевна. — Вот только сейчас девкам все рассказала. Что да как было.

— Она, э, тонула в этом году. Как только, э, приехала в колхоз, купалась... Парень с девятого цеха вытащил. Говорит, э, были бы титьки поменьше, так, э, не спас бы. — И Зоя почему-то хрипло смеется, запрокинув голову. Она становится похожей на крысу.

— Откачивали? — тоном профессионального спасателя на водах спрашивает Свинюкова.

— Нет, э, обошлось так. — Зоя чистит спичкой зубы.

— Так она и полтора года назад тонула. Помните, девчонки, Шепелева рассказывала? — присоединяется Ираида.

— Вот тоже девка дурью мучилась, — заключает Людмила.

— Кто смерть ищет — найдет, — более конкретно формулирует Свинюкова.

— Ты же понимаешь, Тамара, мы с тобой на кобылу необъезженную не сядем, — развивает Людмила.

— Да, если бы жеребчика, да под него — это нам как раз, — отзывается Тамара.