Остров

Бессменным с шестого по восьмой класс оказывается физик. «Я не привык бегать», — говорит он, когда ребята, принявшие смену учителя за правило, удивились Ивану Михайловичу. «Мы, Гопко, — сообщает Иван о всем своем роде, — доводим дело до конца». Фразу эту Осталовы связывают с «жестокими мерами» Гопко. Они заключаются в том, что за провинность физик берет ученика левой рукой за загривок, сжимает и шествует так, манипулируя в ритме шагов указкой, до черной лестницы, ведущей в спортивный зал, в кабинеты труда и домоводства, и — на улицу. Замерев у последнего пролета, Иван резко направляет организм школьника вниз. Толпа ступает вслед за Гопко, верещит, указывая туда, где, уткнувшись в стену, сидит ученик. «Он расправляется так только с детдомовцами и детьми пьяниц», — выводит из своих наблюдений Сережа.

Школа в старинном трехэтажном здании. Помещений — масса, и недолго задерживающиеся учителя не успевают со всеми ознакомиться. Директору — Аделине Карловне — этим заняться некогда. Преподаватель слесарного дела — Борис Борисович Расхитилов — знаток дома и, приглашая кого-нибудь из «обаятельных училок» на экскурсию, наказывает захватить провизию и какие-нибудь теплые вещи: «Имеются участки с холодной атмосферой даже в летний период». И, наоборот, в жарких помещениях рекомендует: «Разоблачайтесь, а то распаритесь. Ничего-ничего — здоровье важнее. А я — не в счет. Я ж вам — папочка. Ха-ха». И касается ребрами и щекой спутницы.

У Расхитилова автомобиль марки «Победа» и катер, нареченный «Вперед». Как-то Осталовы, познавшие тайны изготовления трафаретов, скопировали букву «В», затем замазали ее единым для всего судна красным цветом, ту же букву отпечатали на бортах через увеличенный интервал. Не сразу обнаруживает Борис опошление своего корабля. Но в то же утро заполучает кличку «В перед».

Осталовы не только присваивают клички, но и передразнивают учителей, как и прочих взрослых, — речь их, манеры. Усвоенные друзьями, миниатюры хранятся в памяти годами, и когда, время спустя, сочинив и отбросив еще какое-то количество эпизодов, братья встречают тех, прошлых, друзей и вдруг слышат от них давно забытые истории — эхо их, души Осталовых скорбят: «И это — все?»

Было часов одиннадцать. Я шел домой по набережной. Под сфинксами увидел безнадежно пьяного мужичка. Похоже, он собирался повиснуть в воздухе, но неизменно шлепался на мостовую. Вокруг никого не было видно. Он замахал мне руками.

— Hallo, stop! Attends! Donnerwetter[7]. Ой, я же у русских, — он взлохматил волосы.

— Вы что-нибудь хотите? — я подошел.

— Подожди, мальчик. — Впился в меня глазами. — Постой, подожди.

— Я жду. Но зачем вы прыгаете? — Я поеживался.

— Пытаюсь взлететь. — Он икал. — Мне надо домой. На Марс.

— Вы марсианин? Как интересно. — Я захихикал.

— Не надо смеяться над чужой бедой. — Он потрепал меня по щеке.

— Над какой? — Я замотал головой.

— Это долго рассказывать. — Качаясь, он спустился к воде.

— Ой, уделите мне время, а то в школе задали сочинение, а я вот ничего не могу придумать.

У меня был умоляющий взгляд.

— Ну что ж. Слушай... Когда на Земле никого не было, кроме ящеров и прочих тварей, прилетело много космических кораблей. А были в них марсиане. — Он икал. — Около двух миллионов. Высадили их с кораблей, а корабли улетели. Марсиане, оставшиеся на Земле, были сумасшедшими и убийцами. Их изгнали с родной планеты, потому что там такие не нужны. — Он посмотрел мне в глаза. — У нас все честные и умные.

И стали головорезы и ненормальные жить на Земле. Некоторые из них исправились. На них влиял климат. Но остальные их сразу подчиняли себе. Или уничтожали. Постепенно марсиане решили, что они земляне, а то, что их сюда сослали, — легенда. С Марса присылался персонал для перевоспитания изолированных, но назад никто не возвращался. Они не могли взлететь. Также и я. Прилетел, а выбраться не могу. С горя напился и стал как все.

— А почему вы не можете взлететь?

Несчастными глазами он уставился на реку.

Тут появились два человека в комбинезонах. Совсем рядом застонал мотор. Наслушавшись и желая помочь, я решил, что это — марсиане.

Это были милиционеры.

— Стойте! Ведь он же марсианин! — Я подбежал к фургону.

— Ты что, тоже пьяный? — сжала мое плечо рука.

— Нет. — Я отступил. Повернулся. Побежал...

Но теперь я внимательно смотрю на марсиан-землян, стараюсь найти недавно прилетевших. Или исправившихся.