Он склонился над раковиной и принялся под струей, морщась, оттирать пальцы.
— Понятно, — сказал Лаголев. — На подоконнике чай и бутерброды, можешь перекусить.
Шишлов повернул голову.
— Не, ты жулик, конечно, порядочный, — заговорил он в сторону коридора, где исчез Лаголев, чтобы слить собранное в унитаз, — Я к тебе со всей душой… — он шумно прополоскал рот. — А ты и угостить друга не удосужился. Баночку пива всего-то и купил. Ты знаешь, как выглядит баночка пива со стороны?
— Как? — спросил Лаголев.
— Как насмешка.
— Погоди. Я сейчас.
Лаголев с тазиком перешел в ванную. Шишлов закрутил кран, встряхнул над раковиной кисти рук, потом вытер их о полотенце, висящее на крючке. Поискал и нашел на подоконнике бутерброды.
— Ты одежду мою не выкидывай, — жуя, невнятно проговорил Федька, — пригодится мне еще. Я же это… бомжую.
— И нравится?
— Ха! Меня вообще-то никто не спрашивал на этот счет.
— Ладно, — появился на кухне Лаголев, — давай мы с тобой еще раз…
— Да ну нахрен! — сказал Шишлов, выложив на подоконник локоть.
— Почему?
— Отходняк у меня после твоего острова.
Лаголев улыбнулся.
— Ты бы в зеркало посмотрелся.
— А че, красавец стал? — Федька сунул в рот остатки бутерброда и прошел в коридор.
Там он, почти уткнувшись носом в зеркало над полкой с феном и расческами, секунд тридцать так и этак поворачивал лицо. Пальцы его мяли и отводили растительность, добираясь до кожи под ней.
— Это что, — спросил он, — у меня шрам исчез?
— Ага.
— Не, ну, круто, конечно.
— Что, хуже стало?
— Да не, — Шишлов появился в проеме, — только меня так узнают с пол-тычка. Физиономия, как с фотокарточки.
— Садись, — предложил Лаголев.
Федька скривился.
— Ты бы лучше налил чего, блин.
— Садись-садись, — потянул его к себе Лаголев, — хуже не будет. Это остров, он многое может.
Шишлов хохотнул.
— В прошлое не возвращает? А то я бы загадал, на какое ставить. Была у меня ситуация, где я миллионов пять, если на старые деньги считать, на рулетке за раз спустил.
— Не возвращает.
Знакомое тепло — как пуховое одеяло в детстве. Тебя закутали в него, ты надышал, согрелся, а свет — словно дымок из макушки.
Хорошо!
— Федя?
Шишлов, наверное, с минуту не решался открыть лицо. Держал ладони прижатыми — ни глаз не видно, ни рта, ни носа. Одни клочья бороды по сторонам.
— Какая же я сволочь, — выдохнул он, опустив руки.
Глаза у друга покраснели, кадык скакал по худому, заросшему горлу.
— Всех подвел, все продал, в бега, сука, ударился. От кого? От себя-то куда денешься? Сдохнуть надо было в подворотне. Но живуч, как клоп. Хотя, наверное, еще годик-два и скопытился бы от какой-нибудь сивухи.
— Не о том думаешь, — сказал Лаголев.
Шишлов кивнул. Глаза его сверкнули.
— Не о том. Надо что-то делать, — он взбил волосы и вскочил. Обернулся. — Жизнь ведь еще не кончилась?
— Зависит от тебя.
— Точно! Саня! — Федька поймал в пальцы и долго тряс ладонь Лаголева. — Ты — молоток, Био-Шурик! Ты просто супер! И остров твой — бомба! Но я не могу здесь сидеть, когда у меня вся жизнь…
Шишлов выскочил в коридор.
— Слушай, — снова заглянул он на кухню, — куртку дай, какую не жалко. И треники я твои пока поношу. Не в прежнем же своем…
— Погоди.
Лаголев пожертвовал другу болоневую куртку.
— Ты только возвращайся, — сказал он.
— Завтра как штык, — осклабился Федька. — И сразу на остров твой. Чистит лучше стекломоя. Шучу. Завтра буду.
Он хлопнул дверью и пропал. Только не появился ни завтра, ни послезавтра.
Представительный мужчина позвонил Натке и снова, как и в прошлый раз, попал на Лаголева.
— Наталью Владимировну можно? — поинтересовались в трубке.
— А вы кто? — спросил Лаголев.
— Я по работе.
— А я — муж.
На том конце провода не стушевались.
— Очень приятно. Но, боюсь, вы не обладаете компетенциями Натальи Владимировны. Уж извините.
— Конечно. Натка! — крикнул Лаголев. — Тебя!
— Сейчас.
Натка появилась в коридоре, на ходу вытирая руки от теста. Они с Машей и Игорем пытались соорудить пирог с лимонной цедрой. Мучная пыль висела в кухонном воздухе. Лаголев вежливо отступил в комнату.
— Да? — сказала Натка, приложив трубку к уху.
Мужчина неразборчиво заквакал в динамике. Ква-ква, ква-ква. Уверенно так, обволакивающе. Ква-ква. Натка слушала его с минуту.
— Извините, Максим Сергеевич, я не могу, — сказала она.
— Ква? — спросила трубка.
Натка оглянулась на Лаголева.
— Я мужа люблю, — просто ответила она.
Звонивший квакнул, умолк, раздались гудки разрыва соединения.
— Быстро ты, — сказал Лаголев.
Натка посмотрела на него веселыми глазами.
— Чего ж он, дурак, в самое неподходящее время набирает? — И спросила: — Готов помочь с пирогом?
Лаголев выпятил грудь.
— К дегустации готов!
Натка захохотала, замахала руками и на полусогнутых уползла в кухню.
Федька не появился и на третий день. У Лаголева выдался неожиданный выходной — Руслан отпустил его до завтра, сказав, что сегодня поработает сам, «вспомнит молодость». Но, возможно, у него были какие-то другие мотивы.