Остров без Сокровищ

«Таможенный надзиратель выпрямился, руки по швам, и рассказал все наши приключения, как заученный урок. Посмотрели бы вы, как многозначительно переглядывались эти два джентльмена во время его рассказа!»

Красота… Королевский чиновник навытяжку стоит перед двумя развалившимися в креслах людьми, — и рапортует, словно школьник учителям. Нет, кто бы ни считался официальным начальником мистера Данса, но в жизни он подчиняется сквайру Трелони. И наверняка получает за это деньги. Потому что никакого дополнительного вознаграждения за свой старательный рапорт Данс не обрёл — его поблагодарили, ему налили кружку пива, — и довольно бесцеремонно выставили.

Причём выставили тоже примечательно. Доктор говорит не самому Дансу, а сквайру следующие слова: «Когда Данс выпьет пива, ему, разумеется, надлежит вернуться к своим служебным обязанностям». Иди, дескать, работай, будешь нужен — позовём.

Но реплика доктора обращена к Трелони и выглядит как совет, с которым сквайр соглашается. И нам становится ясно, кто самый главный в этой небольшой и неформальной организации, к королевской таможне имеющей весьма косвенное отношение.

Данс уходит. Хокинс остаётся. Как ни странно, его статус в организации выше, чем у Данса. Что не совсем понятно — опасно и глупо вовлекать в незаконные дела мальчишку, пусть даже унаследовавшего «Адмирал Бенбоу» со всей его тайной изнанкой…

Ничего странного. Хокинс не мальчишка, хоть и именует себя именно так на протяжении всего мемуара. Но иногда проговаривается… Про эпизод со схваткой на тесаках во время штурма блокгауза мы уже вспоминали — жестокий рукопашный бой занятие явно не мальчишечье.

Забежим вперёд и рассмотрим ещё один эпизод, произошедший много позже: Хокинс захватывает «Испаньолу», убивает Хендса, после чего избавляется от второго тела, от мёртвого ирландца О′Брайена: «Я поднял его за пояс, как мешок с отрубями, и одним взмахом швырнул за борт».

Одним взмахом… Через фальшборт… Как мешок с отрубями… Мальчишка — тело взрослого мужика. Сколько лет мальчонке-то?

Хокинс — никакой не мальчик. Хокинс — молодой человек, причём физически весьма развитый. Не швыряют мальчишки взрослых мужиков за борт одним взмахом. Такое и мужчине не каждому под силу.

* * *

А зачем сквайр Трелони прикормил таможенного надзирателя Данса настолько, что стал для него прямым и главным начальником?

Надо полагать, именно для того, чтобы тот не обращал внимания на контрабандные товары, проходящие через «Адмирал Бенбоу». Чем ещё может быть полезен таможенный чиновник? Пожалуй, ничем…

История мистера Данса стара, как мир, — маленькое жалованье, большие полномочия, люди, готовые платить за приватные услуги… «Редрут, договорись с таможней!» — «Таможня даёт добро, сэр!»

Мистера Данса понять можно. Но как понять сквайра Трелони? Ему-то зачем связываться с контрабандой? По всем ведь признакам он очень состоятельный человек…

Признаки обманчивы. В деньгах зимой 1746 года сквайр Трелони нуждался отчаянно. Отчего так получилось, мы разберёмся чуть позже. А пока лишь констатируем факт: среди прочих источников дохода сквайра есть и доля от потока контрабандных грузов, проходящих через трактир Хокинсов. Со всякой шушерой, вроде Чёрного Пса, сквайр не общался. С получателями товаров тоже. Он общался с посредником, с мистером Хокинсом-старшим, получая из его рук свою долю. Общался с Дансом. Общался с доктором Ливси — дабы подчинённая мировому судье местная полиция сквозь пальцы смотрела на перевозчиков, развозивших по суше товары от места выгрузки.

Предположив ранее, что юный Хокинс об отцовском бизнесе знал или догадывался, но активно в нём не участвовал, мы поспешили. Не так уж Хокинс юн, коли одним взмахом швыряет взрослых мужиков за борт. И отец вполне мог заранее привлечь отпрыска к семейному делу. Косвенно об этом свидетельствует описание того, как Хокинс и его мать добрались до денежного мешка Билли Бонса: «Тут были собраны и перемешаны монеты самых разнообразных чеканок и стран: и дублоны, и луидоры, и гинеи, и пиастры, и ещё какие-то неизвестные мне. Гиней было меньше всего, а мать моя умела считать только гинеи».

Как интересно… Юному Джиму, кроме родной валюты, известны французские луидоры… И испанские дублоны… И колониальные пиастры, они же мексиканские доллары… Откуда? По дальним странам он не путешествовал, впервые покинул Англию лишь позже, на борту «Испаньолы». На Британских островах дублоны хождения не имели (в качестве резервной валюты в середине восемнадцатого века использовались муадоры, золотые монеты Португалии, находившейся с Англией в тесной военно-политической унии; муадоры были вписаны в английскую денежную систему и равнялись двадцати восьми шиллингам).

Может быть, дублонами и луидорами изредка расплачивались моряки, забредавшие в «Адмирал Бенбоу»? Может быть. Но тогда мать Хокинса тоже должна быть знакома с этими монетами и представлять их обменный курс — как иначе отсчитывать сдачу? Но она с ними не знакома. Она знает лишь родные английские гинеи.