Остров концентрированного счастья. Судьба Фрэнсиса Бэкона

Я оставляю здесь в стороне вопрос о том, насколько в рамках бэконианской философии указанное требование оправдано логически (замечу только, что, на мой взгляд, предсказательная способность теории свидетельствует о логической неэквивалентности между аксиомами, полученными в процессе индуктивного вывода, и данными, из которых они были выведены, что приводит к наличию в выведенных аксиомах неявной избыточной по отношению к этим данным информации, что и открывает возможность для предсказания новых фактов). В данном случае важно, что требование предсказательной способности теории – это своего рода элиминативный тест для нее (или критерий отбора): если теория предсказывает новые факты, она может быть как истинной, так и ложной, но если она лишена предсказательной способности, то она… и тут Бэкон использует весьма осторожную терминологию: «vain and untrue», имея в виду, что «vain theory» – это теория пустая, чисто вербальная.

Другой важный аспект бэконианской методологии связан с упоминавшейся выше процедурой элиминации (исключения). Бэкон признает, что в этой процедуре «заложены основы истинной индукции, которая, однако, не завершена до тех пор, пока не утверждается в положительном»[673].

Но наряду с этим он вынужден признать и другое: «Само же исключение никоим образом не совершенно и не может быть таким с самого начала. Ибо исключение (как это вполне явствует) есть отбрасывание простых природ. А если мы до сих пор не имеем хороших и истинных понятий о простых природах, то каким же образом могло быть правильным исключение?»[674] Бэкон не нашел (да и не мог найти) выход из этого circulus vitiosus. Пока он отрицал гипотетический характер, присущий элиминативной индукции, и игнорировал требования достоверности на каждом шаге «восхождения к аксиомам», ситуация порочного круга с неизбежностью возобновлялась в каждом его рассуждении, и ему ничего не оставалось, как только вспоминать Платона: «Ведь Платон правильно говорит: „Тот, кто о чем-то спрашивает, уже представляет себе в самом общем виде то, о чем он спрашивает, а иначе как бы он смог узнать правильность ответа, когда он будет найден“. Поэтому, чем более обширной и точной будет наша антиципация, тем более прямым и кратким путем пойдет исследование»[675].

Бэкон, по-видимому, вполне спокойно относился к наличию circulus vitiosus в его методологии. Он даже не упоминал о попытках улучшить метод, его позиция иная: «люди должны твердо знать, что подлинное и надежное искусство открытия растет и развивается вместе с самими открытиями, так что если кто-то, приступая впервые к исследованиям в области какой-нибудь науки, имеет некоторые полезные руководящие принципы исследования, то после того, как он будет делать все большие успехи в этой науке, он может и должен создавать новые принципы, которые помогут ему успешно продвигаться к дальнейшим открытиям. Это очень похоже на движение по равнине; когда мы уже проделали какую-то часть пути, то мы не только ближе подошли к цели нашего путешествия, но и яснее видим тот участок пути, который нам еще осталось преодолеть. Точно так же и в науке; каждый шаг пути, оставляя позади пройденное, в то же время дает нам возможность ближе увидеть то, что нам еще остается сделать»[676].

Таким образом, бэконианский информационистский поворот, требовавший, чтобы наука стала системой глубинного знания вещей и явлений, опирался на онтологию, в основе которой лежало представление об иерархии глубоких стратифицированных причин.

По структуре моего изложения я сейчас должен был бы обратиться к обсуждению третьей бэконианской стратегии институализации новой науки, стратегии изложенной им в «New Atlantis». Однако не будем торопиться. «Новая Атлантида» создавалась уже на теневой стороне жизни Бэкона, когда вынужденный оставить королевскую службу, он познал радости сурового комфорта одиночества. Наверное, не будет большим преувеличением сказать, что «Новую Атлантиду» писал другой Бэкон, умудренный печальным опытом своей жизни. Поэтому в следующих разделах я сначала обращусь к самому драматичному эпизоду в биографии моего героя – его импичменту и предшествующим событиям, а затем уже – к «Новой Атлантиде».

Виноград в терновнике (процесс над Фрэнсисом Бэконом)

А тот, кто верит в человечий род,

Пыль боронит и пашет воду тот.

Ф. Бэкон. Жизнь [677]

Мне нравится решенье короля.

Всей шайке он назначил содержанье.

У. Шекспир [678]

Вот уж правда: мы есть то, что мы можем. Этот человек [лорд Бэкон] пренебрег своим падением как понюшкой табаку.

Карл I Стюарт [679]

Новая любовь короля