Остров концентрированного счастья. Судьба Фрэнсиса Бэкона

Бэкон также был сторонником common law, но он смотрел несколько иначе на всю систему английского права, как будет видно из дальнейшего. «Судьям, – по мнению Бэкона, – надлежит помнить, что их дело „jus dicere“, а не „jus dare“ – толковать законы, а не создавать и не предлагать их. Иначе будет похоже на ту власть, какую присваивает себе римская церковь, которая под предлогом изложения (exposition) Писания не останавливается перед добавлениями и изменениями, находит там то, чего нет, и, демонстрируя старое, вводит новое. Судьям подобает более учености, чем остроумия, более почтительности, чем искусности в доказательствах, более осмотрительности, чем самоуверенности»[732]. Кок же, по мнению Бэкона, пытался в деле Пичема ограничить прерогативы короля, видя в указаниях Его Величества то, чего в них не было.

Rege inconsulto [733]

Вскоре Кок ввязался в еще один юридический спор с Бэконом. Главный судья аннулировал патент на право составления судебных предписаний (приказов) в суде общих тяжб, выданный Джону Мюррею (J. Murray), камердинеру королевской спальни. Этот Мюррей в 1611 году, или ранее, получил для защитника Джона Мишела (J. Michell) патент на новую должность, занимая которую тот имел единоличное право выдавать в суде общих тяжб предписания по supersedeas quia improvide emanavit[734], что прежде входило в обязанности протонотария. Тогда некий Бронлоу (Brownlow), занимавший пост протонотария еще со времен королевы Елизаветы, подал иск с требованием восстановить его древнее право получать вознаграждения, связанные с исполнением его обязанностей. Таким образом, был поднят вопрос о законности выданного Мишелу патента. Бэкон, защищая по убеждению и по должности интересы короны, счел, что иск Бронлоу должен, «согласно древнему и всегда сохранявшему силу закону»[735], рассматриваться в суде Канцлера после предварительных консультаций с королем или в присутствии короля[736]. Поэтому, когда началось рассмотрение этого иска в суде королевской скамьи, где главным судьей, напоминаю, был Кок, Бэкон составил предписание De non procedendo ad assisam Rege inconsulto (о непринятии дела к рассмотрению судом без совета с королем) с целью остановить процесс. Обсуждение представления Бэкона началось в Trinity Term[737], но затем было отложено. 25 января 1616 года Бэкон выступил с пространной речью (он говорил два с половиной часа) в суде королевской скамьи, защищая интересы короля[738]. Даже Кок, как не без гордости сообщил Бэкон королю, «соблаговолил сказать, что это была замечательная аргументация»[739]. Сэр Френсис мог быть доволен результатом: «я не только остановил поток, но и повернул его вспять»[740].

Бэкон прекрасно понимал – короля волнует не исход дела Мюррея и даже не судьба четырнадцати других патентов, часть из которых была выдана еще при Елизавете. На карту поставлено большее: возможность выведения любого дела, касающегося интересов короны, из-под юрисдикции обычных судов («from the ordinary bench»[741]) и передача их на рассмотрение в суд Канцлера, что гарантировало надежную защиту интересов короны, поскольку, как Бэкон заверил короля, «ваш канцлер всегда является главным советником и инструментом монархии»[742].

«Благородный выбор». Король и его судьи