Остров концентрированного счастья. Судьба Фрэнсиса Бэкона

Таким образом, открытие моряками-европейцами бенсалемской цивилизации – это не рядовой эпизод в истории человечества. Речь в «New Atlantis» идет не только о чудесном спасении экипажа, заблудившегося в океане корабля, но о важнейшем после Колумба шаге в познании мира. Колумб вышел за границы известного, за Геркулесовы столпы, plus ultra, и открыл Новый Свет. Моряки в повести Бэкона, пусть не по своей воле (что, кстати, тоже важно), пошли дальше – отплыв от побережья Южной Америки, они открыли цивилизацию, расположенную «за пределами и Старого и Нового Света»[1522].

Смысл бэконианской метафоры предельно ясен: открыв Бенсалем (островное государство, центральным институтом которого является «Дом Соломона», т. е. научно-исследовательское учреждение с широкими властными полномочиями), европейцы преодолели границы знакомого, уже послеколумбового региона «интеллектуального глобуса» (так сказать, границы интеллектуального Средиземноморья) и вышли на новый, «атлантический» виток развития цивилизации.

Создавая «New Atlantis», Бэкон хотел сказать своим современникам: «Бенсалем перестал быть тайной, и европейцам, хотят они того или нет, придется пойти по пути создания научно-технологической цивилизации, начало чему уже было положено. Да, это будет непростой путь, но всякий иной выбор – это дорога к стагнации и варварству». Но и для Бенсалема начинается новая жизнь. На чем зиждилось процветание этого государства и счастье его граждан? На изоляции от остального мира. И когда один из отцов «Дома Соломона» (вряд ли исключительно на свой страх и риск, не согласовав с другими отцами) сказал рассказчику: «Дозволяю тебе огласить его (т. е. рассказ о научно-технических достижениях Бенсалема. – И. Д.) на благо другим народам», это означало, что теперь запрет на контакты с внешнем миром, существовавший многие столетия, снят. Почему мудрецы «Дома» решились открыться миру? Думаю, прежде всего, потому, что настало время, когда европейцы вышли «за Геркулесовы столпы», открыв для себя «brave new world» и начав осваивать дотоле неведомые им части как земного, так и интеллектуального глобуса. И укрыться от этого натиска уже невозможно, как невозможно «бенсалемизировать» Европу. Остается одно – создать и начать реализовывать новый проект, синтезирующий науку, технологию и имперскую мощь, проект Новой Атлантиды, «грядущего иной предел»[1523].

Но смогут ли после этого бенсалемиты и далее пребывать в «the happy and flourishing estate»[1524]? Не хотел ли Бэкон сказать им, если бы его авторский голос вклинился в ткань повествования: «вы должны открыться миру, который уже встал на путь „великого восстановления наук“, но после того, как вы это сделаете, прежнего уютного, патриархального счастья уже не будет, будет научно-технический прогресс со всеми сопутствующими… Будет Новая Атлантида, сильное имперское государство, озабоченное национальным величием и его символами, с мощной наукой и технологиями и с новыми, мощными опасностями». А потому – «The rest is silence», как сказал умирающий принц Датский.

Приложение I Межи и горизонты познания [1525] (Фронтиспис «Instauratio magna» Ф. Бэкона)

У наук есть как бы свои роковые пограничные столбы; и проникнуть далее не побуждает людей ни стремление, ни надежда.

Ф. Бэкон [1526]

Гравюра, украсившая фронтиспис первого издания «Нового Органона» Ф. Бэкона[1527] (ил. 14) широко известна и часто воспроизводится в современной литературе. Вместе с тем история и символика этой знаменитой гравюры исследованы крайне мало. Как правило, комментаторы ограничиваются лапидарными замечаниями, например: «на гравюре титульного листа первого и второго изданий „Нового Органона“ изображен корабль с поднятыми парусами, как бы символизирующий человеческий разум, стремящийся к познанию. Он проплывает меж двух столбов (колонн), образ которых, возможно, навеян мифом о Геркулесовых столбах»[1528]. Далее мы рассмотрим детальней как историю создания указанного изображения, так и его философские и исторические коннотации.

Дар британского Платона британскому Соломону[1529]