Остров концентрированного счастья. Судьба Фрэнсиса Бэкона

Нельзя сказать, что идеи, сформулированные им в «The Proficience» (1605) и в «Новом Органоне», получили признание современников. Еще в 1609 году в письме И. Касабону Бэкон жаловался: «кажется, мне легче беседовать с древними, чем с теми, с кем я живу»[581]. Поначалу лишь немногие из его современников сумели понять и оценить его идеи. К их числу можно отнести сэра Тоби Мэтью, сэра Генри Уоттона (Sir Henry Wotton; 1568–1639), литератора и дипломата, в какой-то мере – известного английского врача Уильяма Гарвея (William Harvey; 1578–1657) и некоторых других. Но и их смущал призыв Бэкона начать строить здание науки заново и на новых основаниях. У. Гарвей, вспоминая, как сэр Фрэнсис глядел на его анатомический стол «холодными карими глазами змеи», насмешливо добавил, что он (Бэкон) «writes philosophy like a Lord Chancellor»[582].

Один из собеседников Д. Чемберлена (John Chamberlain; 1553–1628), государственного деятеля и «собирателя новостей (news gatherer and letter writer)», которыми он делился в своих письмах, ставших ценным источником сведений о жизни Англии в 1597–1626 годах, высказался с афористической определенностью: «дурак такое писать не может, а умный не должен»[583].

И все-таки Бэкон надеялся, что будет понят хотя бы одним читателем – Яковом I, и король, заинтересовавшись его проектом, предпримет какие-то шаги для его реализации. И нельзя сказать, что надежды сэра Фрэнсиса были безосновательны. Кто же, как не король-интеллектуал, сможет оценить актуальность идеи Instauratio Magna Scientiarum. В посвящении книги Якову I Бэкон обращается к Его Величеству не только, и даже не столько как придворный, но как философ, прося короля, «уподобясь Соломону» «прибавить заботу о составлении и совершенствовании (congeri et perfici) истории естественной и экспериментальной»[584], попросту говоря, профинансировать предложенный лордом-канцлером проект. При этом сэр Фрэнсис умело связал два события, свершившихся, – разумеется, по воле Провидения, – почти одновременно: начало своей работы над «Instauratio» и восшествие на английский престол первого Стюарта. Новая династия, новые придворные, новый Органон наук…

12 октября 1620 года роскошно изданный (подарочный) экземпляр «Instauratio» был послан Бэконом королю. В сопроводительном письме сэр Фрэнсис так охарактеризовал свой труд: «эта работа, как ее ни трактовать, – не более чем новая логика, которая учит, как делать открытия и выносить суждения, используя индукцию (ибо обычный силлогизм не пригоден для наук о природе), и тем самым делает философию и науку более близкими к истине и более действенными… Мой труд – не более чем новый ком глины (a new body of clay), в которую Ваше Величество может вдохнуть жизнь своим благосклонным отношением и своей поддержкой… Я убежден, мое сочинение со временем найдет путь к умам людей, но ваше благорасположение поможет пройти этот путь быстрее»[585]. Король ответил Бэкону любезным письмом, выразив, с одной стороны, удовлетворение от того, что во многих вопросах мнение Бэкона «полностью согласуется» с его, королевским мнением, а с другой, изъявил желание в дальнейшем, пользуясь «the liberty of a true friend», лично поучаствовать в доработке предложенного его лордом-канцлером «new instrument»[586]. Это естественно, ведь никакая власть, никакой начальник не может просто так взять и принять труд подданного/подчиненного, не присовокупив к нему своих бесценных наставлений и исправлений. Впрочем, позднее Его Величество признался, что этот труд Бэкона «все равно, что мир Божий, который выше всякого понимания»[587]. Но тогда, в октябре 1620 года, благоприятный в целом ответ Якова вселил в Бэкона надежду, что король отзовется на его обращения и, подобно Соломону, станет содействовать «сбору и окончанию Натуральной и Экспериментальной Истории… на которой может быть построена вся философия (which is basis totius negotii)»[588].