Остров кукол

Лучше всего, решил я, будет дать ему выпить чего-нибудь горячего. Дождевой воды у нас сколько угодно, но в хозяйстве Солано не имелось ни плиты, ни микроволновки, чтобы согреть ее, а затея разжигать огонь в хижине не выглядела разумной.

Значит, нужно попробовать поднять Пеппера, заставить подвигаться.

— Эй, Пепс, — сказал я. — Ты как, в состоянии сесть?

Едва заметно он покачал головой.

— Хоть ненадолго. Разогнать чуток кровь.

— Не могу, — выдавил он.

— Ну хоть попытайся.

Он с огромным трудом поднялся на локтях, но затем рухнул обратно. И опять покачал головой.

— Ну хорошо, — сказал я. — Просто отдыхай. Хочешь глотнуть воды?

— Нет…

— Я еще загляну.

Развернувшись, чтобы выйти, я обнаружил Питу, стоявшую прямо за моей спиной.

— Хочешь устроить мне сердечный приступ? — спросил я, оправившись от неожиданности.

— Хочу здесь поспать, — пояснила она.

— Кажется, кровать уже занята.

— На полу.

— Располагайся.

Она прошла мимо меня и опустилась на пол у изножья кровати. Легла на бок и свернулась калачиком, подсунув руку под голову.

Я ждал, что она скажет еще что-нибудь — «спокойной ночи», что ли. Но Пита молчала. Я вышел из комнаты и прикрыл дверь.

Подошел к столу и присел рядом с Елизаветой. Устав повсюду таскать за собою крюк для сена, я выложил свое оружие на крышку стола.

— Кажется, Люсинде стало хуже, — сказал я.

— Она потеряла много крови.

— Хочется верить, что она продержится до утра.

— И Пеппер вместе с ней.

— Ему не настолько плохо.

— Кажется, у него… Как это называется?.. — Елизавета содрогнулась всем телом и добавила: — Брррр…

— Переохлаждение?

Эта мысль и меня тоже успела посетить.

— Может, и так, — согласился я. — Но у него жар. Я почти уверен, что от переохлаждения кожа делается холодной, а не наоборот.

— Он весь дрожит.

— Думаю, он подхватил какой-то вирус. Мерзкую таракашку.

Елизавета встревожилась:

— Таракашку?

— Нет, не в этом смысле. Кстати говоря, как твой укус?

— Еще болит…

— И только?

— Голова немного кружилась.

Это меня обеспокоило.

— Все хорошо, — сказала она. — Теперь уже хорошо. Мне стало лучше.

— Надеюсь, что так.

— Я не морочу тебе голову, Зед. Что там за «таракашка»?

— Это я про простуду Пеппера, — объяснил я. — Со мной такое тоже случилось однажды, еще подростком. Мы с кучкой друзей отправились в Новый Орлеан на выходные, отмечать Марди Гра[23]. Машины ни у кого не было, и мы сели на «Грейхаунд» — междугородный автобус. Там был кондиционер с воздуховодом прямо над моей головой. Я не знал, как его выключить, и уснул под леденящим ветерком. А утром, когда мы прибыли в Новый Орлеан, — автобус шел всю ночь, — у меня появились все симптомы Пеппера. Жар, озноб, полнейшее бессилие. Когда мы добрались до гостиницы, я повалился на кровать и еще двенадцать часов не мог с нее подняться. Не мог даже есть. Вообще ничего не мог.

— А потом?

— Простуда ушла. Буквально за час я восстал из мертвых и почувствовал себя почти здоровым.

— Считаешь, Пепперу тоже станет лучше? Как по мановению волшебной палочки? — спросила Елизавета.

Я кивнул:

— Наверное, ему просто нужно отдохнуть.

На этой оптимистической ноте Елизавета сама сладко зевнула. Я тоже не удержался.

— Ну а я что пропустил? — спросил я.

— Пропустил? — удивилась она.

— Чем вы тут занимались, ребята, пока мы с Питой дежурили снаружи?

— Ничем примечательным, — пожала плечами Елизавета. — Хесус и Нитро устроили соревнование по армрестлингу.

— И кто победил?

— Попытайся угадать, Зед.

— И оба, не переставая, несли обо мне всякое дерьмо?

— Дерьмо? Нет. Много чего наговорили, но дерьма не было.

— Просто выражение такое.

Елизавета озорно улыбнулась:

— Знаю.

— Ну и?.. — не успокоился я.

— Что?

— Чего они наговорили?

— Тебе есть до этого дело?

— Никакого… Ну что же они говорили?

— Не могу тебе сказать.

— Почему?

— Потому что Хесус будет твоим шурином. Не хочу портить вам отношения.

— Не бывать Хесусу моим шурином.

— Но, когда ты женишься на Пите, он…

Я понизил голос:

— Мы с Питой расстались.

Елизавета уставилась на меня и от изумления даже приоткрыла рот:

— Когда?

— Очевидно, пока вы тут, ребята, занимались армрестлингом…

Елизавета промолчала. Подняла со стола крюк для сена, повертела в руках.

— Мне очень жаль, Зед, — наконец сказала она. — Хочешь поговорить?

— Нет.

Елизавета смотрела на меня, а я — на нее. Вроде бы она хотела что-то добавить, но не стала. И все же ее глаза не отрывались от моих.

— Ты справишься, Зед.

Я кивнул.

— Знаешь, что тебе нужно сделать?

Я молчал, дожидаясь продолжения.

— Перебраться в Россию.

— В Россию?

— Ты американец, причем богатый. С красивым мужественным лицом. В России все девушки будут твои.

Это меня удивило: хотя Россия была от нас невообразимо далеко, мне все же почудилось, что Елизавета и себя имеет в виду. То есть она со мною флиртует? Уже через пять минут после моего разрыва с Питой?

Я покосился на дверь комнаты Пеппера, радуясь тому, что догадался ее закрыть. Но что, если Пита стоит за нею, прижав к двери ухо, и подслушивает?

Нет. Мы говорили негромко, а барабанивший по крыше дождь и вовсе заглушал наши голоса.